Филантропы в рваных штанах - Роберт Трессел

− Папа, − сказал вдруг Фрэнки, − пойдем послушаем, что говорит этот человек.

Он показал на группу людей, стоящих по другую сторону улицы, на перекрестке. Они собрались вокруг высокого шеста, на котором был укреплен большой фонарь. Шест поддерживал один из слушателей. Внутри фонаря горел яркий свет, и на одной из его стенок, на белом матовом стекле, виднелись четкие печатные буквы, которые можно было различить даже на таком расстоянии:

«НЕ ЗАБЛУЖДАЙСЯ: БОГА ОБМАНУТЬ НЕЛЬЗЯ!»

Человек, голос которого привлек внимание Фрэнки, читал псалом:

Иисус мне явственно сказал:

«Вот дар моей любви.

Вода живая пред тобой.

Склонись, испей, живи».

Склонясь к Иисусу, я испил

Живительной струи.

И жажды нет, и ожил дух,

И я живу в любви.

Человек, читавший этот псалом, был высоким, худым. Одежда свободно болталась на его костлявой, с покатыми плечами фигуре. Его длинные, тощие ноги, на которых некрасивыми складками висели мешковатые брюки, привлекали к себе внимание вывернутыми внутрь коленями и колоссальными плоскими стопами. Руки у него были очень длинные даже для такого высокого человека, а огромные худые кисти были бугристыми и узловатыми. Несмотря на то, что было холодно, он снял котелок, обнажив высокий узкий плоский лоб. Большой мясистый нос, похожий на ястребиный клюв, вниз от ноздрей идут глубокие складки, исчезающие в обвислых усах, которые, когда он молчал, скрывали его рот, а теперь, когда он горячо выкрикивал слова псалма, бросались в глаза непомерной длиною. У него был тяжелый, сильно вытянутый подбородок, бледно-голубые, очень маленькие, близко посаженные глаза, редкие, белесые, почти невидимые брови, разделенные глубокой вертикальной морщиной. Голова его, покрытая густыми жесткими волосами, была крупной, особенно в затылочной части, уши маленькие, плотно прижатые к черепу. Если бы кому-нибудь вздумалось его нарисовать, выяснилось бы, что очертания его лица имеют сходство с крышкой гроба.

Когда Оуэн и Фрэнки подошли поближе, мальчик дернул отца за руку и прошептал: «Папа! Это учитель из воскресной школы, в которую я ходил тогда с Чарли и Элси». (Оуэн бросил на проповедника быстрый взгляд и увидел, что это Хантер.)

Когда Хантер закончил читать псалом, небольшая группа молящихся стала петь под аккомпанемент маленького необычайно сладкоголосого органа. Несколько человек из стоящей вокруг толпы присоединились к поющим, слова были им известны. Когда они пели, лица у них были торжественные и смиренные, полные скорби и раскаяния, и они напоминали группу осужденных преступников, ожидающих казни. Большинство же собравшихся слушали скорее из праздного любопытства, чем по какой-либо другой причине, а двое хорошо одетых молодых людей, − по-видимому, не здешние, − развлекались тем, что отпускали вслух замечания по поводу надписи на фонаре. Был там еще и оборванный пьяница в помятом котелке, он стоял в самой гуще толпы, скрестив на груди руки и презрительно глядя на окружающих. У него было необычайно худое бледное лицо и большой, с высокой переносицей нос. Он был поразительно похож на первого герцога Веллингтона.

При звуках песнопения презрительное выражение исчезло с физиономии Маляра, и в конце концов он присоединился к поющим и даже стал размахивать руками, словно дирижировал.

К концу пения собралась значительная толпа, и тогда один из молящихся, тот самый, кто читал слова псалма, ступил в середину круга. Он был явно оскорблен возмутительным поведением двух хорошо одетых молодых людей и посему, предварительно оглядев толпу, остановил свой взгляд на этой паре и разразился длинной тирадой против того, что он называл «безбожием». Затем, сурово осудив всех тех, кто, по его словам, «отвергал» веру, он язвительно высмеял маловерных, тех, которые, хоть и заявляют, что веруют, не признают существования ада. О существовании места, уготованного для вечных мучений, говорится в Библии, и он пытался доказать это пространными цитатами. Чем больше он говорил, тем больше возбуждался, а презрительные ухмылки двух неверующих, казалось, лишь подливали масла в огонь. Он кричал и неистовствовал буквально с пеной у рта и безумно сверкая глазами.

− Ад существует, − орал он. − И поймите раз и навсегда: грешники попадут в ад. Имеющий веру да осужден не будет.

− Ну, так, значит, у вас тоже есть все шансы быть осужденным на вечные муки, − отозвался один из приезжих.

− С чего вы это взяли? − возразил проповедник, вытирая носовым платком пену с губ и пот со лба.

− Да потому, что вы сами не веруете в Библию.

Нимрод и его сотоварищи захохотали, с сожалением глядя на молодого человека.

− О, дорогой брат мой, − сказал Скряга. − Ты глубоко заблуждаешься. Я, слава богу, верую в Библию, верую каждому ее слову!

− Аминь, − рявкнул Слайм и несколько других богоугодников.

− Да нет же, ни во что вы не верите, − ответил другой незнакомец. − И я докажу, что не верите.

− Что ж, попробуй, − сказал Нимрод.

− Прочтите семнадцатый и восемнадцатый стих шестнадцатой главы от Марка, − попросил смутьян.

Люди, стоящие в толпе, стали проталкиваться к центру, чтобы лучше слышать спор. Скряга, стоящий возле фонаря, разыскал упомянутые тексты и прочел вслух:

− «Уверовавших же будут сопровождать сии знамения: именем моим будут изгонять бесов; будут говорить новыми языками. Будут брать змей, и если что смертоносное выпьют, не повредит им, возложат руки на больных и они будут здоровы».

− А вы не умеете исцелять больных, точно так же, как не можете говорить на новых языках и изгонять бесов. Впрочем, возможно, если вы выпьете что-нибудь смертоносное, это не причинит вам вреда.

Тут оратор неожиданно вытащил из своего жилетного кармана небольшой стеклянный флакон и протянул его Скряге, который с ужасом отпрянул от него, а тот продолжал:

− Здесь у меня очень сильный яд. В этом флаконе столько стрихнина, что его достаточно, чтобы убить дюжину неверующих. Выпейте его! И если он вам не повредит, мы будем знать, что вы действительно верующий, а то, во что вы веруете, − правда!

− Верно, верно! − подхватил Маляр, который прислушивался к спору с большим интересом. − Верно, верно! Здорово придумано. Пей!

Несколько человек в толпе засмеялись и со всех концов раздались голоса, призывающие Скрягу выпить стрихнина.

− Но, с вашего разрешения, я объясню вам, что означают эти строки, − сказал Хантер. − Если вы внимательно их прочтете, не вырывая из контекста...

− Я не хочу, чтобы вы мне объясняли, что это значит, − перебил его другой приезжий. − Читать я сам умею. Что бы