Хозяин белых оленей - Константин Валерьевич Куксин

не плакала от досады. Рядом лежала перевернутая нарта, полоз которой был переломлен пополам. Олени, переступая с ноги на ногу, виновато смотрели на нас большими влажными глазами.

— Молодец, быков не упустила! — улыбнулся я Саше. — Нарту починим, не переживай! Когда я машину купил, тоже ее разбил в первый же день… Что у тебя с рукой?

Саша подняла руку, в которой все еще крепко сжимала поводья, — ремень ободрал ладонь девушки до крови, оставив след, словно от ожога. Я осторожно распутал повод, привязал его к нарте и вытащил из рюкзака аптечку. В этот момент к нам подбежал Сергей.

— Да, плохо дело! — сказал юноша, осмотрев нарту. — Полоз трудно починить будет. Но ничего, что-нибудь придумаем! Ты как, Саш?

— Я-то в порядке, — вздохнула девушка. — Но мне показалось, мы жерди чума сломали…

— Сломали, это верно! — Сергей грустно посмотрел в сторону ушедших аргишей. — Причем ладно бы жерди от нашего чума! Сломали жерди Коли, а он над ними всю дорогу трясся! Говорил, что они гораздо лучше наших…

Саша совсем загрустила. Не зная, чем утешить девушку, мы с Сергеем занялись нартой — перевернули ее и обмотали сломанный полоз веревкой.

— До лагеря дотянет, а вечером уже основательно чинить будем. Поехали!

Но ехать на нарте мы не решились: полоз держался на честном слове. Ведя оленей в поводу, я зашагал по хорошо заметной ворге. Под ногами чавкала пахнущая торфом и сырым мхом жижа, сапоги вязли в ней, норовя навсегда остаться в этих бескрайних болотах. Наконец ворга пошла вверх, стало суше, и на высоком каменистом холме показались каркасы трех чумов, на которые женщины уже натягивали брезентовые покрышки.

Я подвел нарту к нашему чуму и отпустил оленей. Покачивая рогами с развевающимися красными ленточками, быки побежали в стадо, которое паслось на соседнем холме. Подняв голову, я посмотрел на верхушку чума. Повреждены оказались две жерди, причем отломились только самые верхушки.

— Саш, похоже, все не так плохо! — крикнул я своей спутнице, которая снимала с нарты мокрый насквозь рюкзак. — Всего две палки сломали!

В этот момент из-за чума вышел Коля, который, несомненно, услышал мою последнюю фразу. Смерив нас взглядом, в котором я прочел одно желание: чтобы мы с Сашей никогда больше не попадались ему на глаза. Коля развернулся, сел на нарту и умчался в тундру: был его день дежурства в большом стаде. — И ты полагаешь, что все неплохо, да? — скептически посмотрела на меня Саша. — Он даже ужинать не стал, ускакал в тундру, лишь бы нас не видеть…

— Ладно тебе, Сашка, такое с каждым могло случиться…

— Только случается все почему-то именно с нами! — резко ответила девушка, отвернулась и принялась развешивать на нарте промокшие вещи.

После ужина мы с Сергеем устроились за чумом и еще раз внимательно осмотрели сломанные сани. Кроме полоза треснула еще и продольная жердь, в которую вставлялись ножки. Ремонт предстоял нешуточный. Сергей достал инструменты, и мы принялись за работу. Я вырезал длинный брусок, который с помощью гвоздей и веревок закрепил, подобно медицинской шине, на сломанную жердь. Сергей тем временем вытачивал полукруглую заготовку, своей формой повторяющую изгиб полоза нарты. Время от времени юноша отвлекался и с завистью смотрел, как ребята играют в мяч на площадке возле чумов. Я улыбнулся. Мой друг, а в отсутствие Гаврилы еще и наставник в нелегкой науке оленеводства, был совсем мальчишкой.

— Во что они играют, Сергей? — спросил я, когда юноша в очередной раз отвлекся.

— В «минус пять»! — с увлечением принялся объяснять Сергей. — Кто больше раз мячом начеканит — сначала стопой, потом коленом. Играют до пяти падений мяча — это и есть «минус пять». Тогда победитель бьет с одиннадцати метров мячом по заду проигравшего — правда, редко кто попадает. Классная игра! Смотри, как Колька здорово чеканит!

Я видел, как младший брат Прохора ловко подбрасывает мяч коленом. Остальные дружно считали: двадцать два, двадцать три, двадцать четыре… На счете «тридцать пять» Колька выдохся, и мяч перешел к следующему игроку.

— Ладно, давай нарту чинить! — вздохнул Сергей и повернулся к играющим спиной.

Вырезанную юношей заготовку мы прочно приколотили поверх треснутого полоза, загнув торчащие концы гвоздей. Взяв из своей нгэту, где он перевозил запчасти для нарт, новый подполозок-нярму, Сергей просверлил отверстия, я вырезал штифты, и мы плотно насадили нярму на сломанный полоз. Усилив соединение головки полоза с подполозком стальной проволокой, Сергей проверил остальные соединения нарты и остался доволен.

— Ну, до Саурея должна доехать! — улыбнулся юноша. — А обратно, если что, я ее на своей нгэту Алексею привезу…

Работу мы закончили уже глубокой ночью. Солнце, словно боясь разбудить спящих жителей стойбища, кралось по самой кромке горизонта, лишь иногда ненадолго скрываясь за скалистыми сопками. Закат плавно переходил в рассвет, окрашивая тонкие, полупрозрачные облака в зеленые и оранжево-красные тона.

Мы с Сергеем убрали инструменты, оттащили починенную нарту к его аргишу и отправились спать — до подъема оставалось чуть более двух часов…

Жареные панты

Вернувшийся к завтраку Коля по-прежнему даже не смотрел на нас с Сашей, и я решил, что так жить нельзя. Подойдя к бригадиру, когда тот переупаковывал свой вандей, я сказал:

— Коля, прости за жерди! Ты же понимаешь, мы не специально…

— И что из этого? — бригадир поднял на меня тяжелый взгляд. — Жерди-то сломаны. А если бы оленей убили или покалечили? Вы там, в Москве у себя, живете богато, для вас все это не проблемы, конечно. Попробовал бы ты оказаться на моем месте, я бы на тебя посмотрел! Ох как хотел бы я с тобой поменяться, Костя: ты стадо поведешь, а я в Москву поеду, директором музея работать, в кресле кожаном сидеть!

— А что ты о моей работе знаешь, Коля? — Я едва сдерживал гнев. — Что, думаешь, только здесь тяжело бывает? Поезжай в Москву, пожалуйста, управляй музеем — мне не жалко! Каждый день будешь на сотни звонков отвечать, выбивать из спонсоров деньги, выступать на конгрессах, симпозиумах с научными докладами, управлять работой сотрудников, смотреть, чтобы моль, кожееды и крысы не сожрали экспонаты, а еще вести экскурсии для школьников, которые далеко не всегда вообще хотят кого-то слушать! А в отпуск на собственные деньги уезжать в степь или в тундру, чтобы каждый день сносить упреки от бригадира оленеводов — то из-за неумения поймать оленей, то из-за двух сломанных палок! Что, меняемся?..

Коля молчал, опустив глаза и теребя край малицы. Потом внимательно посмотрел на меня и усмехнулся:

— Да нет, пожалуй! Каждый на своем месте хорош. И это… не обижайся, если что не так. Характер у меня такой…

— Ладно,