Приз - Полина Дашкова

— Вам все не дает покоя история с призраком Отто Штрауса?

— Мне просто интересно, он в принципе носит какие-нибудьперстни или нет?

— Понятия не имею. Спросите у вашей дочери. — Кумариноткинулся на спинку сидения, закрыл глаза. — Между прочим, альбомы мог запростостащить покойный Драконов. Он тоже был у Рейча в гостях, и тоже в октябре, чутьпозже Приза. И вообще, отстаньте минут на десять. Я плохо переношу взлет ипосадку.

Григорьев сам рад был помолчать. Мысли путались. Драконов —это совсем уж странный вариант. Он приехал продать права на книгу. Рейч ему былнужен как литературный агент. Но, с другой стороны, книги-то нет никакой. И небыло. Допустим, мемуары оказались лишь предлогом, чтобы встретиться с Рейчем,проникнуть в его дом. Тогда Драконов должен был заранее знать о снимках.Спрашивается: откуда? Далее. Чтобы отправить конверты из разных городов Европы,ему надо было объездить эти города. Или ему заказали стащить альбомы, аотправлял конверты кто-то другой? Бред, ерунда. А Вова Приз? Фокус со снимками— слишком тонкая для него комбинация. Приз и Драконов — не те люди, которыемогли бы узнать домашние адреса американских сенаторов и высших офицеровспецслужб.

«Машка, Машка, неужели ты меня все-таки заразила своейтеорией нового русского фюрера? Или это сделал Рейч? Когда ты, доченька моя,умница, развивала свои теории, мучила меня этим несчастным Вовой Призом, ясмеялся над тобой, как все твои коллеги. Я считал это глупостью. Когда Рейчпопросил меня представить, как Магда Геббельс убивала своих детей, я замахалруками: зачем?! Я не хочу. Мне больше нравится думать, что все это далекоепрошлое, а Вова Приз — фигляр, существо грубое, примитивное, и поэтомунеопасное».

Он закрыл глаза и сам не заметил, как задремал под тихий ревдвигателей. Ему приснилась Маша.

«Папа, в тебе говорит твой интеллигентский снобизм. Тебекажется, если человек публично произносит глупости, т банальности, значит, ондурак. Между прочим, иногда надо очень много ума, чтобы выглядеть дураком».

* * *

Маша все не могла решить, стоит ли рассказывать врачу оразговоре, который она случайно подслушала в процедурной, о неизвестноммужчине, бродившем по коридору в халате, шапочке и маске. Он наверняка успелисчезнуть. Со стороны все это прозвучит довольно глупо. Маша сама ничего покане поняла и объяснить доктору вряд ли сумеет.

Может, стоит сообщить в милицию, на всякий случай? Именнотуда звонила сейчас доктор, диктовала фамилию, год рождения, домашний адресВасилисы. Ну не брать же у нее из рук трубку? «Знаете, тут какой-то тип бегал вхалате, я случайно услышала через дверь, как он говорил с кем-то по телефону очем-то, что могло бы, возможно, вас заинтересовать… Бред!»

— Значит, Грачева Василиса Игоревна? — врач положила трубку,опустила марлевую маску и улыбнулась. — Ну, будем знакомы. Это твой дедушка?

— Да, да, Дмитриев Сергей Павлович. А вы Вера Ивановна.Очень приятно. Вот, пожалуйста, мой паспорт!

Врач взяла паспорт из дрожащей руки Дмитриева, долгоразглядывала фотографию, потом оригинал, потом опять фотографию.

— Погодите, а вы не кинорежиссер?

— Режиссер, — старик распрямил спину, сверкнул глазами, —лауреат Государственной премии, заслуженный деятель искусств России.

— Очень хорошие фильмы снимали раньше, — холодно кивнулаврач, — значит, родители девочки за границей? Как же так можно, не понимаю.Уехали, оставили ребенка одного. Это только кажется, что в семнадцать лет онивзрослые, на самом деле — хуже младенцев.

— Доктор, что с ней?

— У нее ожоги второй степени. Афония. Голос пропал,вероятно, из-за ларингита, плюс нервное и физическое истощение. Сильнейшийстресс. Тут все вместе. Девочка попала в зону лесного пожара, этим все сказано.Спасибо, что жива осталась. Состояние стабильное, слава Богу, сепсиса нет.Нужно обследовать ее более тщательно. Пока мы взяли анализы, невропатолог еепосмотрел. Лор у нас будет только завтра.

— Я могу забрать ее домой? — робко спросил Дмитриев.

— Нет.

— То есть как это — нет? Почему? Вася, ты хочешь поехать комне?

Василиса кивнула.

— Об этом не может быть речи, — жестко сказала врач, — яотдам девочку под расписку только матери или отцу.

— Но я же сказал, они за границей!

— Вот пусть прилетают и забирают. К тому же вы, как я успелазаметить, не совсем трезвы. Извините.

Дмитриев густо покраснел, открыл рот, пробежал по маленькойпалате, из угла в угол, схватил за руку Машу и закричал. Голос его дребезжал исрывался.

— Да как она смеет! Кто она такая? Скажите ей, что я неалкоголик, я могу обеспечить нормальный уход своей внучке в домашних условиях.У меня для этого есть средства. Три раза в неделю ко мне приходит помощница похозяйству, очень толковая женщина, кстати, по образованию фельдшер. Сейчасможно вызвать за деньги любого специалиста на дом.

— Я повторяю, появится мать — ей я девочку отдам. Вам — нет,— спокойно, монотонно произнесла врач и посмотрела на часы.

— Вы не имеете права! Это не ваш ребенок! — кричал Дмитриев.— Я буду жаловаться! Я известный режиссер, уважаемый человек, я лауреат, я сминистром вашим знаком!

— Сергей Павлович, не надо кричать, Василисе от этого можетстать хуже, — тихо, на ухо старику, сказала Маша и обратилась к доктору: — ВераИвановна, простите, что я вмешиваюсь, я, в общем, человек посторонний…

— Посторонний, но хотя бы трезвый, — Агапова резкоразвернулась, — послушайте, я все понимаю. Он сильно перенервничал, но зачемсразу орать, хамить? Перегаром от него пахнет, вы что, не чувствуете? Как ямогу, на ночь глядя, отпустить с ним больного ребенка? Девочка даже ходитьсамостоятельно не может, посмотрите на нее. Как я ему ее отдам? Я отвечаю занее, а ему самому нянька нужна.

— Мы на машине! — крикнул Дмитриев. — Это вообще нашипроблемы, а не ваши!

— Сергей Павлович, пожалуйста, успокойтесь! — Машапритронулась к его руке и покачала головой. — Вера Ивановна, вы совершенноправы, Василису лучше на эту ночь оставить в больнице, довести обследование доконца. Я бы на вашем месте поступила именно так.

— На моем месте? Вы врач? — Агапова сверкнула глазами.

— Я по образованию психолог. Но это не важно.

— О, Боже! Вот только психолога мне тут не хватало!

Маша уже не впервые сталкивалась с тем, что слово «психолог»вызывает здесь, в России, странную реакцию.