Приз - Полина Дашкова

Гейни вычитал это в одном из старинных лечебников и сталприглядываться к новым партиям заключенных, искал рыжего ребенка. Штраусуудалось убедить своего наивного друга, что рецепт из персидского манускрипта —ерунда, сказка.

Проблема бессмертия, или хотя бы продления жизни, интересоваламногих. Но никому не приходило в голову что невозможно изменить биомеханикучеловека, не изменив ничего в законах биосферы. Изобретать и пить эликсиры —примерно то же, что пытаться воздействовать на ход времени, остановив своинаручные часы. Миллионы других часов все равно будут отсчитывать минуту заминутой. Время не изменит свой ход, даже если остановятся все часы в мире.Единственный вариант — вынырнуть во вневременной мир.

Отто Штраус чувствовал, что шансы его личного бессмертияувеличивались соразмерно тому, как расчищалось жизненное пространство вокругнего. Известно, что после войн, катастроф, эпидемий, после гибели большогоколичества людей природа пытается восстановить равновесие. Рождаемость резкоповышается. А если нет? ЕСЛИ огромное пространство земли заранее очищено отособей женского и мужского пола детородного возраста, а те немногие, которымсохранена жизнь, стерилизованы? Что будет с ныне живущими, если новые неродятся? Природа не терпит пустот. Она попытается сберечь ту высшую формужизни, которая останется на земле, и таким образом из врага станет союзником.

Штраус разрабатывал способы стерилизации, незаметные ибезболезненные. Не надо скальпеля. Достаточно совсем небольшого количестванаправленных на нижнюю часть брюшной полости рентгеновских лучей, чтобы мужчиныи женщины лишились своих детородных способностей. Тысячи заключенных проходилиэту процедуру, не догадываясь, что происходит, не испытывая никаких неприятныхощущений. В дальнейшем планировалось использовать этот способ не только влагерях, но и на всех оккупированных территориях. Каждый житель обязан явитьсядля регистрации в районную управу. Там его приглашают в отдельную, специальнооборудованную кабину, чтобы он просто заполнил анкету. Он стоит за конторкой.Внизу, на уровне живота, есть отверстие, за которым спрятана рентгеновскаяустановка. За эти разработки Отто Штраус получил личную благодарность фюрера.

Иногда в его голове всплывали обрывки курса философии,который он прослушал в Мюнхенском университете. Глядя сквозь стекло барокамеры,как бьется в последних судорогах очередная жертва экспериментов с повышением ипонижением атмосферного давления, он цитировал про себя Эпикура: «смерть неимеет к нам никакого отношения. Пока мы существуем, смерти еще нет, а когдаесть смерть, уже нет нас». И тут же возражал: вот оно, свидание жизни и смерти.Я могу продлить его до нескольких часов.

Вводя пациенту последнюю, смертельную дозу препаратасобственного изобретения, который резко повышает свертываемость крови, глядя вглаза пациента, все еще полные горячей надеждой уцелеть, он мысленно цитировалШопенгауэра. «Мир, основанный на стихийной, неведомо откуда взявшейся воле кжизни, не достоин самого себя, ибо раздроблен на множество маленьких воль,каждая из которых претендует на самообожествление. Так не честнее ли признатьсяв том, что наш мир не наилучший, а наихудший из всех возможных?»

Память Отто Штрауса была похожа на гигантскую морозильнуюкамеру, где все каменело, но могло храниться очень долго и не терять форму. Онпомнил наизусть тонны цитат, дат, биографий. Это не помогало и не мешало ему.Надежность памяти была всего лишь подтверждением сохранности и абсолютногоздоровья мозга.

Из всех видов экспериментов самое жгучее любопытствовызывали у него опыты с психотропными препаратами. Мескалин, марихуана, опий, вразных пропорциях, в сочетаниях с искусственными гормонами, с холодом и жарой,с голодом или какой-нибудь изощренной диетой, с гипнозом и электрошоком,позволяли влезать в сокровенную суть чужого сознания и распоряжаться тампо-хозяйски. Наблюдая результаты, Штраус вспоминал Ницше: «скоро настанет покойдля всех этих шумящих, живущих, жаждущих жизни, за каждым стоит его тень, еготемный спутник». Ницше имел в виду смерть, мрак небытия. Но сегодня, сейчас, влабораторных условиях, для подопытных особей их тенью, их темным спутником былон, доктор медицины, генерал СС Отто Штраус.

Записи он вел аккуратно, подробно, и довольно скоро у. негообразовался целый архив. В редкие минуты отдыха он перелистывал, перечитывал,что-то исправлял, обобщал. Человеку, который занимается наукой, свойственножелание запечатлеть свой опыт, не только для себя, но и для других, дляучеников, для потомков. Штраус об этом не думал. Других не существовало. Он былодинок в пространстве и во времени.

Сидя в своем уютном кабинете глубокой ночью, он писал втолстой кожаной тетради план официального отчета о последних опытах с искусственнымигормонами. Но что-то постоянно мешало ему. Он то и дело вздрагивал, ончувствовал затылком чужой взгляд. Его знобило, хотя в кабинете пылал камин. Онуже не впервые сталкивался с набором этих совершенно новых, странных ощущенийчужеродного, враждебного присутствия рядом с ним и даже внутри него.

Отто Штраус не употреблял ни алкоголя, ни наркотиков. В родуу него не было слабоумных, шизофреников, психопатов. Он прилично зналпсихиатрию, пытался проанализировать с научных позиций то, что с ним происходит,но натыкался на логические тупики. Допустим, голос русского летчика был всеголишь слуховой галлюцинацией. Даже у совершенно здоровых людей случаютсягаллюцинации от переутомления и недостатка сна. Но воображаемые голоса должныговорить на знакомом языке. Отто Штраус не знал русского. Почему, пока стрелкиего часов застывали на двенадцати, он понимал каждое слово?

Позже, на следующий день, он нарочно попросил одного излагерных переводчиков прочитать ему страницу текста по-русски. И ничего не понял.Между прочим, текст этот являлся письмом, которое нашли в планшете летчика,пятого испытуемого. Переводчик перевел все дословно. Письмо было от женылетчика. Ее звали Ольга.

Она писала, в частности, об их маленьком сыне, и переводчикнесколько раз повторил непривычное для немецкого уха имя: Сережа. Всесовпадало. Отто Штраус не понимал, почему, зачем, откуда он знает и чувствуетнечто чуждое ему и что происходит с часами? Их смотрел часовщик. Швейцарскиймеханизм работал исправно и надежно. Получалось, что часы добросовестнопоказывали не только время, но и отсутствие времени, дыры в нем? Ну что ж,можно допустить и такое. Интеллект доктора Штрауса так упорно работал надпроблемой продления жизни, что в неясной субстанции времени протерлась дыра, и сквозьнее тянуло сквознячком, ледяным и враждебным.

«Не исключено, что содержание представления само по себеимеет такую же ценность действительности и может проецироваться вовне, как исодержание восприятия». Эта цитата из учебника психиатрии, из раздела«галлюцинации», всплыла в мозгу генерала и зависла, переливаясь тусклымигранями. Получалось, что вечность, в том виде, в котором мог представить еесебе Отто Штраус, стала явью и вступила с ним в странный, гипнотический диалог.