Тайны Пантеона - Марина Суржевская

Наши колени были так близко. С мокрой одежды капал дождь.

– Со мной ничего не случится. – Моей твердости мог позавидовать Рейский Пик. – Ничего, слышишь? Надо снять одежду, она совсем мокрая.

Я потянула с плеч Августа куртку, и он обхватил мою ладонь.

– Кассандра, не надо…

– Хватит сопротивляться! – Я снова дернула его куртку и удивленно посмотрела на свои пальцы. Влажные. И… красные.

– Черт. Ты ранен!

– Все в порядке, это всего лишь царапина…

– Для святоши ты слишком часто врешь, – рассвирепела я. Торопливо сдернула с него куртку, расстегнула пуговицы рубашки, раскрыла, несмотря на попытки Августа воспротивиться. Отвела его ладонь, испачканную в крови.

– Видишь, царапина, – пробормотал он.

Я внимательно осмотрела порез. Неглубокий, к счастью.

– Надо поискать аптечку и воду. Может, здесь завалялся какой-нибудь антисептик…

Окровавленные пальцы переплелись с моими, тоже испачканными. Вторая рука легла на мой затылок.

– Постой, – тихо произнес Август, поднимая голову.

Глава 23. Со вкусом дождя и дыма

…Яма скверны рядом, и я слышу голоса. Мужские, женские, детские. Тех, кого десятки лет назад заперли в доме и сожгли живьем. Их призрачные крики то разделяются, то сливаются в один сплошной гул, разрывающий мою голову. Из-за этого шума я почти не ощущаю боли от порезанного бока. И от видео, каждый кадр которого горит в сознании. Яма гудит, как растревоженный улей, мне кажется, что звук нарастает, делаясь невыносимым. Из-за него я не могу сосредоточиться. Не могу мыслить. Не могу даже внятно отвечать на вопросы Кассандры. Она злится, рассматривая царапину на боку.

Нужно собраться. Решить, что делать дальше. Подумать…

Если с ней что-то случится… Если с ней хоть что-то случится…

Гул ямы и агонию видео отодвигает одна картина: за спиной Кассандры безопасник с ножом, лезвие касается нежной шеи… Она справилась, выскользнула из плена чужих рук, ударила, спаслась…но картина все стоит и стоит перед глазами. Слишком хрупкая жизнь… слишком легко оборвать.

Как она сказала? Мы слишком слабы, чтобы победить.

Если бы нож коснулся ее шеи? Если бы…

Я помню ярость, которую испытал в тот миг. Помню свои желания. Мне хотелось убить. Не просто вырубить безопасников, как я это сделал, а уничтожить их. Стереть навсегда, чтобы никто не мог причинить Кассандре вред.

Жуткая жажда убийства была мне знакома. Я уже испытывал ее. В каменном подземелье, когда смотрел на огонь приближающегося фонаря. Я помню этот вкус, это желание. Оно горькое как сигаретный дым, но вызывает привыкание…

И сегодня я тоже желал убить тех, кто угрожал Кассандре. Кто направил на нее оружие.

Сдержался…

Прохладные тонкие ладони ложатся на мои ребра.

И гул ямы скверны становится тише. Злость становится меньше. Кассандра трогает пальцами рану, пачкается в моей крови. И гул затихает. В голове становится так тихо, что облегчение сродни эйфории.

А потом я понимаю, что Кассандра сидит на моих коленях. Что моя рубашка расстёгнута. Что ее пальцы скользят по моей коже, а растрепавшиеся серебряные волосы касаются лица. Наши Маски снова слетели…

Она что-то говорит. Надо найти аптечку.

Я кладу ладонь поверх ее руки, не давая уйти.

***

– Сможешь расщепить пространство?

Август покачал головой.

– Не выходит. Слишком мало сил. И слишком близко яма скверны.

Я осторожно провела кончиками пальцев по его лицу.

– Ничего. У нас есть время. Мы что-нибудь придумаем. Может, здесь найдется хотя бы бинт…

Попыталась встать, но Август удержал.

– Не уходи.

– Просишь остаться? – Я подняла брови, рассматривая его бледное лицо. На нем все еще было слишком мало красок, и меня это беспокоило. – Я сижу на твоих коленях.

– Думаешь, я не заметил? – Он тоже поднял брови.

– Думаю, ты мог бы.

– Ты думаешь обо мне слишком хорошо. – Он откинул голову на спинку кресла, и я, не удержавшись, провела кончиками пальцев по его лицу. Очертила брови, линию носа, потом – губ.

– Почему?

– Потому что каждое твое приближение, каждый шаг ко мне заставляют меня дышать через раз, – сказал Август, и я ощутила, как на миг прервалось мое собственное дыхание. Он смотрел на меня, не моргая и не двигаясь, и еще никогда мы не были настолько близки. Я провела пальцем по его шее и ощутила лихорадочный ток крови в тонкой голубой вене. Не прерывая зрительного контакта, дошла пальцами до горизонтальной строки на его плече.

– Что здесь написано?

– Удовольствие – колыбель греха, а грех – орудие смерти, – после заминки сказал Август, неотрывно глядя на меня.

Я медленно провела ногтем по черным строкам епитимьи, надавливая и словно желая зачеркнуть фразу. Мужские бедра подо мной стали каменными от напряжения.

– Ты в это веришь?

– Да.

– Но хочешь, чтобы я осталась на твоих коленях?

– Да.

Я наклонила голову чуть ниже.

– Почему?

– Потому что ты важнее, чем слова из Писания. – Он все еще не двигался, только пульс частил под моими пальцами. – Поцелуешь меня, Кассандра?

Такие простые слова… И так много значат.

– Нет. – Я увидела, как он вздрогнул. – На этот раз ты поцелуешь меня.

Он наконец моргнул. Медленно, невыносимо медленно притянул к себе. Не закрывая глаз. И поцеловал. Наши губы пахли дождем и дымом.

Первое прикосновение – самое сладкое. Самое невесомое. Еще не поцелуй – а лишь обещание. Лишь предвкушение и соблазн…

Август соединил наши губы и замер на миг. Его губы оказались чуть шершавыми, обветренными. Мелькнула мысль, что на этом он остановится, но мой супруг коснулся языком, углубляя поцелуй.

Я не выдержала и обвила его руками, словно снова тонула, а он был единственной опорой. Моим единственным якорем. Невыносимое и сладкое притяжение сводило нас с ума. Мы слишком сильно желали этого поцелуя. Мы слишком долго пытались его избежать. Первое осторожное прикосновение сгорело в пламени желания. Второе прикосновение – сильнее и ярче. Третье уничтожает разум и кидает друг к другу. Я хотела всего лишь коснуться его губ, но забыла об этом напрочь… И даже не поняла, что стягиваю с Августа куртку, а потом и рубашку, а он развязывает завязки моего экрау. Халат с пионами и футболка полетели на пол, и Август втянул воздух, на миг отстранившись.

– Бог мой… это невыносимо…. – Он коснулся губами моей шеи. Потом груди – над черным кружевом. А потом и самого кружева. Да, я все-таки не удержалась и надела подарок Марты, решив, что его все равно никто не увидит. Кто же знал, что случится иначе?

Мы избавлялись от одежды с