Филантропы в рваных штанах - Роберт Трессел

краской. Против окна находилась длинная скамья, на которую были в беспорядке навалены грязные банки из-под красок и среди них несколько грязных глиняных посудин для растирания красок. На каменном полу валялись ведра − одни пустые, другие с остатками засохшей известки, а на низкой полке в углу мастерской стояли четыре больших круглых бака с кранами, на которых было написано «Олифа», «Скипидар», «Льняное масло», «Скипидарный суррогат». Нижняя часть стен посерела от сырости. Воздух в помещении был влажный и холодный, насыщенный тошнотворными ядовитыми испарениями.

Здесь проводил большую часть своего рабочего дня подмастерье Берт. Когда в работе наступало затишье, он мыл здесь ведра и котелки.

В центре мастерской под двойным газовым светильником стояло некое подобие стола или скамьи, а рядом с ним две большие подставки, на которых сохли планки жалюзи из «Пещеры», выкрашенные Крассом и Слаймом в свободное время. Это была их сдельная работа. Еще не выкрашенные планки стояли вдоль стен и лежали кучей на столе.

Дрожа от холода, Красс зажег газовые рожки.

− Протопи-ка немного, Альф, − сказал он, − а я пока что приготовлю краски.

Слайм вышел и вскоре вернулся с охапкой трухлявых дров, которые он разломал на части и бросил в камин. Потом он взял пустую жестянку из-под краски, налил в нее из большого бака скипидар и полил дрова. На скамейке среди банок для смешивания красок он разыскал одну со старой краской и ее содержимое тоже вылил на дрова. Через несколько минут в камине заполыхало пламя.

Тем временем Красс приготовил краску, кисти, снял планки с сушильных рам, и оба приятеля принялись красить жалюзи. Работали они споро. Каждую выкрашенную планку подвешивали на проволоке − сушиться. Работая, они безбоязненно переговаривались, не опасаясь, что их подслушивает Раштон или Нимрод. Это была сдельная работа, и никого не касалось, разговаривают они или нет. Они потешались над стариком Латемом и гадали, что бы он сказал, если бы увидел их за этой работой. Потом заговорили о тех, кто работал вместе с ними на «Раштона и К0». Беспристрастный слушатель, окажись там таковой, пришел бы к тому же заключению, что и они оба, а именно: Красс и Слайм были единственными порядочными людьми из всех работающих на фирму. У всех остальных непременно был какой-нибудь порок или недостаток. Взять, к примеру, Баррингтона. Смешно сказать − такой, как он, работает простым рабочим. Очень подозрительная история. Никто толком не знает, кто он и откуда взялся, но каждый скажет, что он из господ. Совершенно очевидно, что воспитывали его совсем не так, как тех, кто должен зарабатывать себе на хлеб насущный. Скорей всего, он совершил какое-нибудь преступление − растратил деньги, подделал чек или что-то в этом роде − и семья от него отреклась. Ну, а этот, Сокинз. Это вообще не человек, недоразумение какое-то. Всем известно, что он чуть ли не каждый вечер таскается к Скряге и докладывает обо всем, вплоть до последнего пустяка, случившегося в течение дня на работе! Ну, а Пейн, десятник плотников, это олух, каких свет не видел: если бы его вытурили от Раштона, он бы узнал, почем фунт лиха. Ни черта не смыслит в своем ремесле, даже простой гроб как следует сколотить не может, хоть ты режь его! А паршивец Оуэн, полюбуйтесь на него! Атеист! Не верит ни в бога, ни в черта, ни во что на свете. Ничего себе дела будут твориться, если эти социалисты возьмут верх: тогда уж никому не разрешат работать сверхурочно!

Так Красс и Слайм работали часов до десяти. Потом они залили огонь водой, погасили газ, заперли мастерскую и ворота и по пути домой опустили ключ в ящик для писем у конторы Раштона.

Они красили эти жалюзи почти каждый вечер в течение трех недель.

* * *

Когда наступила суббота, людей, работающих в «Пещере», снова ждал сюрприз; и на этот раз никого не уволили. Все пытались доискаться причины, и мнения разделились: одни считали, что Скряге пришлось оставить всех их до полного окончания работы, чтобы сделать все как можно быстрей, другие самонадеянно утверждали, что пронесшийся несколько дней назад слух о том, что фирма получила новый большой заказ, − истинная правда. Наверное, мистер Светер купил еще один дом, и Раштон взялся его ремонтировать. Вот их и держат для того, чтобы, покончив с «Пещерой», все они перешли на эту новую работу. Красс знал не больше других, но он благоразумно хранил молчание. Впрочем, уже то, что он не опровергает слухов, укрепляло уверенность рабочих, что слухи эти − правда. Единственным основанием в пользу такого предположения было то, что Скрягу и Раштона видели сквозь садовые ворота в большом пустом доме неподалеку от «Пещеры». Но хотя для подтверждения слуха этого было маловато, слух укреплялся изо дня в день, обрастал все новыми подробностями. Утром во время завтрака человек на ведре неожиданно объявил, что он слыхал от знающих людей о том, что мистер Светер продает всю свою долю в фирме, носившей его имя, хочет пожить для себя, а кроме того, скупить все дома по соседству с «Пещерой». Другой рабочий, из новеньких, сказал, что он слышал от одного малого в кабаке, будто Раштон собирается жениться на одной из дочек Светера и Светер хочет подарить молодоженам дом, но то обстоятельство, что Раштон уже был женат и имел четверых детей, разрушило эту версию, и от нее пришлось с сожалением отказаться. Впрочем, какова бы ни была причина, факт оставался фактом: никого не увольняли, и, когда пришло время выплаты жалованья, все они направились в контору в весьма приподнятом настроении.

Вечером была отличная погода, и Слайм, как всегда, пошел слушать проповедь под открытым небом, зато Истон изменил своей привычке и не пошел в пивную. Он ограничился чаем, поскольку в эту субботу пообещал жене, что они вместе пойдут за покупками. Ребенка оставили дома, и он сладко посапывал в своей колыбели.

Они купили все, что нужно, доверху наполнили кошелку, которую нес Истон. В кошелке лежала картошка, другие овощи и мясо. Рут несла продукты, купленные в бакалейной лавке. По дороге домой они должны были пройти мимо «Крикетистов». Когда они поравнялись с этим заведением, им встретились мистер и миссис Красс, которые тоже ходили за покупками. Они уговорили Истона и Рут зайти и выпить с ними у «Крикетистов». Рут сперва отказывалась, но потом согласилась, заметив, что Истон начал на нее злиться. На Крассе было новое пальто и новая шляпа,