Башня Ласточки - Анджей Сапковский

– Эта клетка, – сказала фламиника, словно и неслыша его, – должна была служить зимней кормушкой для голодающих животныхи стоять в лесу, заполненная сеном. Но когда мы схватили этих мерзавцев, явспомнила о гнусных сплетнях и наветах, которые распространяют о нас люди.Хорошо, подумала я, вы получите вашу Ивовую Бабу. Вы сами придумали этотвызывающий ужас кошмар, ну, так я вам его обеспечу…

– Прикажи им остановиться, – выдохнул ведьмак, –почтенная фламиника… Не поджигайте… У одного из бандитов есть важные для менясведения…

Фламиника скрестила руки на груди. Ее васильковые глазапо-прежнему были мягкими и добрыми.

– О нет, – сказала она сухо. – Нет и нет. Яне верю в институт коронного свидетеля. Избежать кары – ненормально.

– Стойте! – рявкнул ведьмак. – Неподкладывайте огонь. Стой…

Фламиника сделала рукой короткий жест, а дубочуд, все ещестоявший поблизости, затопал корнями и положил ведьмаку ветку на плечо. Геральтс размаху сел.

– Подкладывайте огонь! – приказалафламиника. – Досадно, ведьмак, но так должно быть. Мы, друиды, ценим ипочитаем жизнь в любом ее проявлении. Но даровать жизнь преступникам – обычнаяглупость. Преступников отпугивает только ужас. Поэтому я покажу им примеружаса. Очень надеюсь на то, что мне не придется этот пример повторять.

Хворост занялся мгновенно, костер вспыхнул, забилсяпламенем. Вырывающиеся из Ивовой Бабы рев и вопли поднимали волосы на голове.Разумеется, это невозможно было услышать в усиливающемся треске огня икакофонии, но Геральту почудилось, что он различает отчаянный хрип Соловья ивысокие, полные боли крики полуэльфа Ширру.

«Он был прав, – подумал ведьмак, – смерть невсегда бывает одинаковой».

А потом – далеко не сразу – костер и Ивовая Баба наконецмилостиво вспыхнули адом гудящего огня, в котором не могло выжить ничто.

– Твой медальон, Геральт, – сказала стоявшая рядомс Геральтом Ангулема.

– Не расслышал, – откашлялся он, прочищаястиснутое кошмаром горло. – Что ты сказала?

– Твой серебряный медальон с волком. Он был у Ширру.Теперь ты его потерял насовсем. Он расплавился в этом жару.

– Что делать, – ответил ведьмак после короткогомолчания, глядя в васильковые глаза фламиники. – Я больше не ведьмак. Яперестал быть ведьмаком. На Танедде, в Башне Чайки, в Брокилоне, на мосту черезЯругу. В пещере под Горгоной. И здесь, в лесу Мырквид… Нет, теперь я уже неведьмак. Придется, видно, обходиться без ведьмачьего медальона.

Король безгранично любил свою супругу, а она всем сердцем любилаего. Такая любовь просто не могла не окончиться трагически.

Флоуренс Деланной. «Сказки и предания»

ДЕЛАННОЙ, Флоуренс, языковед и историк, родился в 1432 годув Виковаро, в 1460–1475 годах – секретарь и библиотекарь при императорскомдворе. Неутомимый исследователь народных легенд и сказаний, автор множестватрактатов, считающихся памятниками древнего языка и литературы северныхрегионов Империи. Из его произведений самыми значительными являются: «Мифы илегенды народов Севера», «Сказки и предания», «Неожиданность, или Миф СтаршейКрови», «Сага о ведьмаке», а также «Ведьмак и ведьмачка, или Неустанныепоиски». С 1476 года – профессор академии в Кастелль Граупиане, где скончался в1510 году.

Эффенберг и Тальбот. Encyclopedia Maxima Mundi, том IV

С моря дул сильный ветер, хлопал парусами; мелкий дождь,будто мелкий град, колол лицо. Вода в Большом Канале была свинцовая,изморщенная ветром, исклеванная оспинками дождя.

– Сюда, милсдарь. Извольте сюда. Лодка ждет.

Дийкстра тяжело вздохнул. Он уже по горлышко был сыт морскимпереходом, облегчение принесли те несколько минут, когда он чувствовал подногами твердый и неколебимый камень набережной, и теперь ему делалось дурно приодной только мысли о необходимости снова подниматься на покачивающуюся палубу.Но делать было нечего – Лан Эксетер, зимняя столица Ковира, принципиальноотличалась от других столиц мира. В порту Лан Эксетера прибывшие моремпутешественники высаживались с кораблей на каменные набережные только для того,чтобы тут же пересесть на очередное плавсредство – изящную многовесельную лодкус высоко задранным носом и лишь чуть менее задранной кормой. Лан Эксетер стоялна воде в широком устье реки Танго. Роль улиц здесь выполняли каналы, и всегородское сообщение осуществлялось на лодках.

Он вошел в лодку, поздоровавшись с реданским послом,ожидавшим у трапа. Отвалили от набережной, весла размеренно ударили по воде,лодка двинулась, набрала скорость. Реданский посол молчал.

«Посол, – машинально подумал Дийкстра. – Ужсколько лет Редания посылает в Ковир послов? Сто двадцать, не меньше. Уже стодвадцать лет Ковир и Повисс считаются в Редании зарубежьем. А ведь так было невсегда».

Территории, лежащие к северу, вдоль залива Пракседы, Реданияиздавна считала своими ленами. Ковир и Повисс были – как говорили притретогорском дворе – апанажем[18] в коронной оправе. Очередныеправящие там апанаж-графы именовались Тройденидами, поскольку вели своепроисхождение – или же утверждали, что вели – от общего предка, Тройдена.Означенный принц Тройден был родным братом короля Редании Радовида Первого,того, которого впоследствии прозвали Великим. Уже в юности этот Тройден былтипом сластолюбивым и исключительно вредным. Страшно было подумать, во что сгодами он разовьется. Король Радовид – который в этом случае не был исключением– брата ненавидел как моровую язву. Поэтому, чтобы отделаться, отодвинуть егокак можно дальше от себя, назначил апанаж-графом Ковира. Однако отодвинутьдальше Ковира не удалось.