Корни - Алекс Хейли

В начале 1776 года Кунта и все остальные узнали, что из Англии прибыли корабли генерала Корнуоллиса. Пытаясь пересечь большую «реку Йорк», они попали в сильный шторм. Потом пришло известие о том, что собрался новый Континентальный конгресс. Массы из Вирджинии высказались за полное отделение от Англии. Два месяца прошли почти без новостей, а потом Лютер вернулся из округа с важным известием.

– Конгресс собрался 4 июля. Все белые, кого я видел, страшно радовались. Была принята какая-то Декларация независимости. Я слышал, масса Джон Хэнкок расписался так крупно, что королю не придется напрягаться, разбирая его подпись.

Из следующих поездок Лютер возвращался с новыми слухами. В Балтиморе по улицам пронесли огромную куклу, изображающую короля, а потом бросили ее в костер, и белые люди кричали: «Тиран! Тиран!» А в Ричмонде белые стреляли залпами, размахивали факелами и поздравляли друг друга. Притихшим рабам старый садовник сказал:

– Ниггерам нечему радоваться. В Англии или здесь белые всегда остаются белыми.

Тем же летом Белл прибежала к рабам с известием. За ужином один из гостей сказал, что Палата представителей только что приняла новый закон.

– Они берут ниггеров в армию барабанщиками, флейтистами и пионерами.

– А что такое «пионеры»? – спросил кто-то.

– Это те, кто идет в первых рядах и кого убивают! – ответил Скрипач.

Потом Лютер привез известие о большом сражении в Вирджинии, где рабы воевали на обеих сторонах. Сотням англичан и тори вместе с заключенными и черными противостояла небольшая группа белых колонистов и их черных. Колонисты перешли мост, а солдат-раб по имени Билли Флора разломал опоры, так что английским войскам пришлось остановиться. Так колонисты выиграли целый день.

– Разломал опоры! Ну и силен ниггер! – воскликнул изумленный садовник.

Когда в 1778 году на стороне колонистов в войну вступили французы, Белл рассказывала, что штаты один за другим принимают рабов в армию, обещая им полную свободу после победы.

– Осталось два штата, которые заявили, что никогда не позволят ниггерам воевать, – это Южная Каролина и Джорджия.

– Единственное хорошее, что я об этих штатах слышал! – заметил Скрипач.

Как бы Кунта ни ненавидел рабство, он считал, что ничего хорошего из участия в войне для черных не выйдет. Во-первых, у белых всегда будет больше оружия, чем у черных, и любая попытка бунта приведет к поражению. А на его родине тубобы давали ружья и пули плохим вождям и царям, и тогда черные начинали воевать с черными, деревня с деревней – а потом победители продавали побежденных, таких же людей, как они, в рабство белым.

Однажды Белл услышала, как масса говорил, что пять тысяч черных, и свободных, и рабов, участвовали в сражении. Лютер постоянно рассказывал о черных, которые воевали и погибали вместе со своими массами. Он говорил о черных подразделениях с Севера, даже о целом черном батальоне.

– У них и полковник – ниггер, – добавил Лютер. – Его зовут Миддлтон. – Он лукаво посмотрел на Скрипача: – Ты ни за что не догадаешься, кто он такой!

– Что ты хочешь сказать? – спросил Скрипач.

– Он тоже скрипач! И когда есть время, играет на скрипке.

А потом Лютер принялся напевать и насвистывать новую песенку, которую услышал в городе. Мотив был очень привязчивым, и скоро ее уже напевали все вокруг, а другие отбивали ритм палками. «Янки-дудл к нам верхом приезжал на пони…» А когда Скрипач заиграл, молодежь начала танцевать и хлопать в ладоши.

В мае 1781 года черные узнали о том, что конный отряд англичан разрушил плантацию массы Томаса Джефферсона, Монтичелло. Весь урожай был уничтожен, амбары сожгли, скот угнали и забрали всех лошадей и тридцать рабов.

– Белые люди говорят, что Вирджинию надо спасать, – рассказывал Лютер.

А вскоре после этого рассказал, как радовались белые тому, что к ним приближается армия генерала Вашингтона.

– И в ней полно ниггеров!

В октябре армии Вашингтона и Лафайета объединились и атаковали Йорктаун, где стояли войска английского генерала Корнуоллиса. Вскоре стало известно о других сражениях в Вирджинии, Нью-Йорке, Северной Каролине, Мэриленде и других штатах. В конце месяца даже рабы радостно кричали:

– Корнуоллис сдался! Война закончилась! Свобода победила!

Лютер почти постоянно был в разъездах, и даже масса начал улыбаться – впервые за много лет, по словам Белл.

– Куда бы мы ни приезжали, черные радуются так же, как белые, – говорил Лютер.

Но он говорил, что черные больше всего почитают собственного героя, Билли Флору. Недавно он ушел в отставку и вместе со своим верным мушкетом вернулся в Норфолк.

– Они все возвращаются! – кричала Белл. – Масса только что сказал мне, что Филадельфия станет первой столицей новых Соединенных Штатов!

Но самую важную новость принес Лютер.

– Масса Джефферсон принял закон об освобождении. Теперь массы получают право освобождать ниггеров, но никто не обязывает их это делать – только если они захотят.

Когда генерал Вашингтон в начале ноября 1783 года распустил армию, положив конец Семилетней войне, Белл сказала всем черным:

– Масса говорит, что теперь будет мир.

– Пока есть белые, мира не будет, – мрачно ответил Скрипач, – потому что больше всего на свете они любят убивать. – Он посмотрел на всех собравшихся и добавил: – Вот увидите, для вас, ниггеров, все станет только хуже. Я вам это обещаю.

Потом Кунта сидел у старого садовника. Они обсуждали услышанное.

– Ты многое видел с того времени, как попал сюда. Давно ты здесь оказался?

Кунта не помнил, и это его расстроило.

Вечером, оставшись в одиночестве, Кунта несколько часов раскладывал разноцветные камешки из своей фляги кучками по двенадцать штук. Он так поразился тому, что сказали ему камни, что решил никогда не говорить об этом садовнику. Его окружали семнадцать кучек камней. Ему уже тридцать четыре дождя! Что же произошло с его жизнью и как Аллах это допустил? Кунта пробыл в землях белых людей столько же, сколько прожил в Джуффуре. Остался ли он африканцем или превратился в ниггера, как называли себя остальные? Остался ли он мужчиной? Ему столько же лет, сколько было отцу, когда он видел его в последний раз, но у него нет ни сыновей, ни жены, ни семьи, ни деревни, ни народа, ни родины, почти никакого прошлого, которое могло бы показаться реальным, – и будущего он никакого не видел. Гамбия казалась сном, увиденным давным-давно. А может, он все еще спит? И проснется ли когда-нибудь?

Кунта не долго размышлял о будущем. Через несколько дней на плантации узнали потрясающие новости. Белл подслушала разговор массы с приехавшим шерифом и тут же рассказала об этом черным. Пойманная беглая служанка под кнутом призналась, что бегство ее организовал не кто иной, как кучер массы, Лютер.