Вердикт - Джон Гришэм

Последним, кто появился в зале суда, был,разумеется, Уэндел Pop, причем, как обычно, прежде чем увидеть, его услышали.Поскольку он не носил темных костюмов, на нем была одежда, которую он обычнонадевал в первый день судебного процесса: серый вельветовый пиджак спортивногопокроя, не сочетающиеся с ним серые широкие брюки, белый жилет, голубая сорочкаи пестрый красно-желтый галстук. Pop рявкнул на одного из охранников, которыйрасхаживал перед местами, занимаемыми адвокатами защиты, и проигнорировалостальных. Затем громко сказал что-то своему коллеге — адвокату истицы и,завладев таким образом вниманием суда, уставился на потенциальных присяжных.Это были его люди. Это было его дело, дело, которое он выпестовал в своемродном городе, и потому имеет полное право вести себя в своем суде как хозяин ирассчитывать на солидарность земляков. Они знают друг друга и вместе добьютсясправедливости.

Его появление ошеломило экспертов защиты. Им,конечно, подробнейшим образом объяснили, что представляет собой Уэндел Pop, ноникто из них никогда его не видел. На лицах кандидатов в присяжные, многие изкоторых лично знали Рора, расцвели улыбки. Продолжая наблюдать за залом,эксперты заметили, что при появлении этой знакомой многим фигуры людирасслабились. Pop был местной легендой. Фитч с заднего ряда мысленно послал емупроклятие.

Наконец в десять тридцать судебный пристав,стремительно появившийся в дверях, возгласил: “Встать, суд идет!” Тристачеловек повскакали со своих мест, приветствуя Его честь Фредерика Харкина,поднявшегося на возвышение и усевшегося на судейскую скамью. После этого онпопросил сесть всех остальных.

Для судьи он был достаточно молод — всегопятьдесят. Демократ. Сначала губернатор назначил его исполнять обязанностисудьи вместо предшественника, выбывшего до окончания срока, потом его выбралина этот пост всеобщим голосованием. Поскольку прежде он выступал в суде вкачестве адвоката истцов, считалось, что теперь он делает то же самое, но ужена судейском месте, хотя на самом деле это было вовсе не так. Просто защитникиобвиняемого хитроумно распространяли подобный слух. В действительности Харкинпрежде работал практикующим юристом в небольшой конторе, которая не имела насвоем счету громких судебных побед. Работал он добросовестно, но страстью еговсегда оставалась политика, и в политические игры на местном уровне он игралвесьма искусно. Ему посчастливилось с новым назначением: теперь он зарабатывалвосемьдесят тысяч долларов в год — гораздо больше, чем когда практиковал.

Вид зала, заполненного таким множествомправомочных избирателей, греет душу любого выборного должностного лица, и Егочесть не смог сдержать широкой улыбки, приветствуя присяжных в своей вотчине,словно они пришли сюда добровольно. Однако по окончании приветственной речиулыбка медленно сползла с его лица — он дал понять, что пришел черед серьезныхдел. Ни особая теплота, ни чувство юмора не были свойственны Харкину, он быстропринял деловой вид. Это было вполне уместно.

Перед ним за столами на предназначенных дляних местах весьма тесно разместились юристы. Были официально зарегистрированыкоманды истицы — восемь человек и ответчика — девять. Четыре дня тому назадХаркин распорядился расставить в зале соответствующее количество стульев дляобеих. Когда жюри будет отобрано и процесс начнется, только по шесть человек скаждой стороны получат возможность сидеть, держа ноги под столом. Другимпредстояло занять места на стульях, которые пока что оккупировали эксперты поотбору присяжных. Оставят свободные места, разумеется, для истицы — Селесты Вуди ответчика — представителя “Пинекса”. Места за столами были оснащены поминимуму — лишь письменные принадлежности да небольшой свод правил, которые Егочесть лично составил специально по этому случаю.

Судебное преследование началось еще четырегода назад, развивалось весьма бурно, как со стороны обвинения, так и состороны защиты, так что теперь дело насчитывало одиннадцать пухлых томов.Каждая из тяжущихся сторон уже истратила миллионы. Суд обещал продлиться неменьше месяца. В настоящий момент в зале суда собрались некоторые из самыхблестящих юридических умов и самых важных персон в стране. Фреду Харкинупредстояло править этой непростой компанией твердой рукой.

Включив микрофон, стоявший перед ним на столе,он коротко изложил суть дела для сведения присутствующих: должны же они знать,зачем они здесь. Суд, объяснил Харкин, вероятно, продолжится несколько недель,присяжные не будут изолированы. Существуют определенные официальные ограничениядля статуса присяжного, продолжил он. Не попал ли случайно в списки кто-нибудьстарше шестидесяти пяти лет? Поднялось шесть рук. Судья удивленно посмотрел наГлорию Лейн, та лишь пожала плечами — дескать, такое всегда случается. Этимшестерым сообщили, что они могут покинуть зал суда. Пятеро из них немедленнотак и поступили. Консультанты вычеркнули их имена в своих списках. Осталось189. Адвокаты мрачно записали что-то в своих бумагах.

— Так. А теперь — есть ли среди присутствующихнезрячие? — спросил судья. — Я имею в виду клинически слепых.

Это был напрасный вопрос, кое-кто дажеулыбнулся. Где это видано, чтобы слепой согласился быть включенным в спискиприсяжных? Зачем ему это нужно?

Тем не менее где-то ближе к середине седьмогоряда медленно поднялась рука. Присяжный номер шестьдесят три, некий мистерХерман Граймз, пятидесяти девяти лет, программист-компьютерщик, белый, женат,детей не имеет. Это еще, черт возьми, что за штучки? Неужели никто не знал, чтоэтот человек слеп? Эксперты по обе стороны заерзали. В деле Хермана Граймзаимелось несколько снимков его дома и один или два, где был запечатлен он сам накрыльце этого дома. Он жил в здешних местах около трех лет, но в его анкете несодержалось упоминаний о каких бы то ни было физических недостатках.

— Встаньте, пожалуйста, сэр, — попросил судья.

Мистер Херман Граймз медленно поднялся. Одетон был обычно, руки держал в карманах, на носу у него сидели нормальные на видочки. По его виду никак нельзя было предположить, что он слеп.

— Будьте любезны, назовите ваш номер, —обратился к нему судья. В отличие от адвокатов и их консультантов он не былобязан запоминать все возможные сведения о каждом присяжном.

— Э-э, шестьдесят три.

— И ваше имя, пожалуйста. — Харкинпросматривал лежавшую перед ним компьютерную распечатку.

— Херман Граймз.

Харкин нашел имя, потом поднял голову иоглядел море лиц в зале.

— Имеется ли у вас официальное врачебноезаключение?

— Да, сэр.

— В таком случае, мистер Граймз, всоответствии с нашими законами вы освобождаетесь от обязанностей присяжного. Яразрешаю вам покинуть зал.