Вердикт - Джон Гришэм

— Мы работаем над списком, — ответил Фитч. —Недостаточной остается информация о восьми кандидатах. Четверо из них могутоказаться умершими или уехавшими. Четверо остальных живехоньки, и в понедельникожидается их прибытие в суд.

— Одного негодяя достаточно, чтобы все жюри оказалосьиспорченным, — сказал Дженкл. До того как поступить в “Ю. таб.”, он работалюрисконсультом в одной луисвилльской корпорации и всегда напоминал Фитчу, чторазбирается в законах лучше трех остальных коллег.

— Мне это прекрасно известно, — огрызнулсяФитч.

— Нам нужно знать об этих людях все.

— Мы делаем все возможное. Что ж поделаешь,если здесь списки гораздо более устаревшие, чем в других штатах.

Дженкл сделал порядочный глоток и уставился наФитча. В конце концов, Фитч лишь хорошо оплачиваемый головорез, его положение иблизко нельзя сравнить с положением представителя совета директоров крупнейшейкомпании. Назови его как угодно — советником, агентом, подрядчиком, — суть неменяется, он работает на них. Да, сейчас он наделен некоторыми особымиполномочиями, это он нажимает на кнопки, потому-то и расхаживает с таким важнымвидом и постоянно гавкает, однако, черт побери, по сути дела, он всего-навсегопусть и незаурядный, но мошенник. Эти мысли Дженкл держал при себе.

— Вы доверяете этим адвокатам? — спросил он вкоторый раз.

— Мы уже обсуждали это, — ответил Фитч.

— Если я сочту нужным, обсудим еще.

— Почему вы так волнуетесь насчет нашихадвокатов? — спросил Фитч.

— Потому что... Ну, потому что они здешние.

— Понимаю. И вы полагаете, что было быразумнее привезти сюда адвокатов из Нью-Йорка, чтобы они имели дело с местнымжюри? Или, может быть, из Бостона?

— Нет, просто... Ну они же никогда невыступали по табачным делам.

— На побережье прежде не рассматривалосьникаких табачных дел. Вы чем-то недовольны?

— Просто они меня беспокоят, вот и все.

— Мы наняли самых лучших из местных юристов, —сказал Фитч.

— А почему они согласились работать за такуюничтожную плату?

— Ничтожную? На прошлой неделе вас беспокоилибольшие расходы. Теперь — то, что наши адвокаты мало запросили. Вы уж решитекак-нибудь, чего вы хотите.

— В прошлом году в Питсбурге мы платилиадвокатам по четыреста баксов в час. Здесь ребята работают за двести. Меня этонастораживает.

Фитч перевел взгляд на Лютера Вандемиера,представителя “Трелко”, и спросил:

— Я, может быть, чего-то не понимаю? Он этосерьезно? Речь идет о пяти миллионах, а он боится, что я прикарманиваю копейки.— Фитч махнул рукой в сторону Дженкла. Вандемиер улыбнулся и взял стакан.

— В Оклахоме вы потратили шесть миллионов, —сказал Дженкл.

— И мы выиграли дело. Не помню, чтобы послевынесения вердикта были какие-то жалобы.

— Я и сейчас не жалуюсь. Я просто высказываюсомнение.

— Великолепно! Я сейчас поеду в офис, соберувсех адвокатов и сообщу им, что мои клиенты недовольны счетами. Я им скажу:“Слушайте, ребята, я знаю, что вы на нас наживаетесь, но этого недостаточно.Мои клиенты желают, чтобы вы требовали больше. Давайте! Вы, парни,скромничаете”. Как, по-вашему, хорошая идея?

— Успокойтесь, Мартин, — сказал Вандемиер. —Суд еще не начался. Уверен: прежде чем мы отсюда уедем, наши собственныеадвокаты еще попьют нашей кровушки.

— Да, но это не такой процесс, как прежние. Мывсе это знаем. — Дженкл запнулся, подняв ко рту стакан. У него были проблемы свыпивкой, из четверых — только у него. Полгода назад компания, избегая огласки,заставила его лечиться, но сейчас, накануне процесса, напряжение оказалось длянего слишком сильным. Фитч, сам бывший алкоголик, понимал, что Дженкл на грани.А через несколько недель ему предстояло выступать в качестве свидетеля.

Как будто у него, Фитча, и без того мало забот— теперь вот еще обуза, не дать Д. Мартину Дженклу “развязать”. Фитч ненавиделего за слабоволие.

— Полагаю, адвокаты истца хорошоподготовились, — заметил другой представитель совета директоров.

— Нетрудно догадаться. — Фитч пожал плечами. —И их немало.

По последним подсчетам, восемь. Восемькрупнейших фирм страны, занимающихся гражданскими правонарушениями, скинулисьпо миллиону, чтобы финансировать этот показательный процесс противтабакопроизводителей. Они нашли истицу — вдову некоего Джекоба Л. Вуда ипрекрасную арену для битвы — побережье залива в штате Миссисипи, где действуетмиленький гражданский кодекс и где присяжные имеют обыкновение проявлятьсострадание. Судью, правда, выбирали не адвокаты истицы, но и они сами вряд лисмогли бы найти лучшего — Его честь Фредерик Харкин до того, как инфаркт усадилего в судейское кресло, выступал адвокатом по судебным искам.

Нынешнее дело не было обычным делом противпроизводителей табака, и все присутствовавшие отдавали себе в этом отчет.

— Сколько они потратили?

— У меня нет доступа к этой информации, —ответил Фитч. — По слухам, их казна может оказаться не столь богатой, как онипытаются это представить, вероятно, у них есть проблемы со сбором начальнойсуммы. Но они уже затратили миллионы. И существует около дюжины потребительскихобществ, готовых ринуться в бой на их стороне.

Дженкл сгрыз свой лед, затем допил все допоследней капли. Это был уже четвертый стакан. В комнате с минуту стоялатишина: Фитч ждал, стоя у камина, остальные разглядывали ковер.

— Как долго будет продолжаться процесс? —спросил наконец Дженкл.

— От четырех до шести недель. Отбор присяжныхздесь проходит быстро. Вероятно, к среде жюри будет составлено.

— В Аллентауне суд шел три месяца, — напомнилДженкл.

— Здесь не Канзас. Вы что, хотите, чтобы всяэта бодяга длилась три месяца?

— Нет, я просто... — печально начал Дженкл, ноосекся.

— Сколько еще нам придется проторчать здесь? —спросил Вандемиер, инстинктивно взглянув на часы.

— Мне все равно. Можете уезжать хоть сейчас, аможете ждать, пока утвердят состав жюри. У вас у всех ведь есть эти огромныесамолеты. Будет нужно — я найду вас. -