Статус. Почему мы объединяемся, конкурируем и уничтожаем друг друга - Уилл Сторр

критике – как моей душе угодно, – не делая меня в силу этого охотником, рыбаком, пастухом или критиком».

Коммунисты предлагали иллюзию о перерождении человеческой особи. Капиталистическая система оторвала людей от естественного для них сотрудничества, заменив его конкуренцией – жестоким миром, где любовь и готовность делиться исказили и искалечили до состояния прибавочной стоимости, прибыли и торговли; миром, в котором человеческое существо ценится только с той точки зрения, насколько оно может помочь другим вырываться вперед. Такая погоня за статусом, придуманная жадными капиталистами, «буржуазией», отравила наше восприятие. «Дом может быть большим или маленьким, – писал Маркс. – До тех пор пока окружающие дома такие же маленькие, он удовлетворяет все социальные потребности хозяина в жилище. Но стоит только возле него появиться дворцу, как он из маленького дома сразу же превращается в лачугу». Даже если маленький дом растет и растет, «когда соседний дворец растет так же или даже быстрее, обитатель относительно маленького дома будет испытывать все больший дискомфорт, неудовлетворенность, будет ощущать себя зажатым в четырех стенах».

Буржуазная элита, согласно этой истории, была способна только тратить деньги на дворцы и оберегать свое место на вершине с помощью частной собственности на средства производства. Они злоупотребляли приобретенной таким образом властью, эксплуатируя всех остальных. Именно из-за частной собственности возникли классы, она привела к пауперизации[78] бедных; это из-за частной собственности «возрастает масса нищеты, угнетения, рабства, вырождения, эксплуатации». Чтобы достигнуть рая всеобщего равенства, право собственности на средства производства следовало уничтожить. Тогда все получится. В этом не было никаких сомнений. Поскольку система была уязвимой по своей природе: капиталисты пожирали друг друга, их число сокращалось просто в результате конкуренции, в то время как численность рассерженного, эксплуатируемого, не имеющего собственности рабочего класса, или пролетариата, должна была постоянно расти. Революция во всем промышленном мире была неизбежна. «Пусть господствующие классы содрогаются перед Коммунистической Революцией, – писали Маркс и Энгельс. – Пролетариям нечего в ней терять, кроме своих цепей. Приобретут же они весь мир».

А когда они это сделают, наш биологический вид обретет землю обетованную, переродившись с трансцендентальным уровнем статуса, близким к тому, что представляли себе нацисты и поклонники культа «Небесных врат». «Человеческий род, застывший homo sapiens, снова поступит в радикальную переработку», – писал революционер Лев Троцкий. Человек превратится в «более высокий общественно-биологический тип, если угодно – сверхчеловека <…> несравненно сильнее, умнее, тоньше; его тело – гармоничнее, движения ритмичнее, голос музыкальнее <…> Средний человеческий тип поднимется до уровня Аристотеля, Гёте, Маркса. Над этим кряжем будут подниматься новые вершины».

Самую известную попытку сделать эту сказку былью предпринял Владимир Ильич Ульянов, больше известный как Ленин. Его ненависть к буржуазии была слепой, жестокой и всепоглощающей; многие современные историки усматривают корни этой ненависти в унижении, которому подверглась его собственная семья, принадлежащая к верхушке среднего класса, после того как его брат Саша был казнен после «смехотворно дилетантского», но чуть не ставшего успешным покушения на царя. Родители Ленина были амбициозными и удивительно успешными в достижении статуса людьми. Его отец, родившийся в 1831 году в семье портного, стал дворянином и был награжден престижным орденом Святого Владимира III степени. Но, оказавшись на этих вершинах, семья чувствовала себя не так уж уверенно. Историк профессор Роберт Сервис писал о том, что «бóльшая часть дворянства Симбирской губернии обладала своими титулами на протяжении нескольких поколений». К недавно поселившемуся в городе отцу Ленина представители местной элиты часто относились со снобским пренебрежением.

После ареста и казни Саши гордая семья снова была вытеснена «на задворки общества». Высокопоставленные гости перестали бывать в их доме, старые друзья больше не заходили, незнакомые люди глазели на них на улице. «После казни от Ульяновых отвернулся весь город». Каждый член семьи, включая детей, считался виновным в преступлении и подвергался «нескончаемому социальному остракизму». Бойкот был таким безжалостным, что Ульяновым пришлось уехать. Историк профессор Виктор Себестьен пишет: «Это породило злобную, иногда неконтролируемую ненависть к либералам и „мелкобуржуазным доброхотам“, которую Ленин демонстрировал с тех пор до самой своей смерти. „Буржуи <…> они всегда будут предателями и трусами, – повторял он много лет с мрачным упорством“. Политика – это личное, и это было личным». Он стал «радикалом почти за одну ночь». Один из соратников Ленина позже напишет, что его основной характеристикой была не забота о бедных, а ненависть.

И ненависть этого человека изменила мир. Устроенная Лениным Октябрьская революция 1917 года стала началом семидесятилетнего правления коммунистов в России, к 1970-м под властью этой иллюзии оказалось более трети населения земного шара. Однако, по крайней мере вначале, ленинская большевистская партия не была популярна: даже на самых успешных для себя выборах они набрали меньше четверти голосов. После насильственной узурпации власти у большевиков не просто не было поддержки большинства населения – они оказались в окружении соперничающих фракций эсеров и анархистов. Но во главе большевиков стоял амбициозный мужчина, которым двигал травматичный опыт унижения. Он возглавлял высокостатусную группу, известную активным участием в игре доминирования-добродетели и параноидально неуверенную в своем положении, окруженную высокостатусными врагами, как реальными, так и воображаемыми. По логике статусной игры, это была идеальная ситуация для создания ада на земле.

Маркс считал, что прежде, чем сможет возникнуть утопическое бесклассовое общество, необходим временный переходный период, во время которого, чтобы перестроить общество и вырвать собственность из когтей капиталистов, нужно прибегнуть к доминированию. Речь шла о так называемой диктатуре пролетариата. Поэтому Ленин отдал приказ начать «экспроприацию экспроприаторов» – конфискацию денег, товаров и имущества у буржуазии, представителей которой унижали, отправляя на тяжелые общественные работы, например на чистку снега и уборку улиц. Один из ведущих революционеров сформулировал это так: «На протяжении столетий наши отцы и деды убирали грязь и мусор за правящими классами, а теперь мы заставим их убирать грязь за нами». Представителей буржуазии стали называть «бывшими людьми», им приходилось «бороться за выживание», пишет историк профессор Орландо Файджес. «Они были вынуждены продавать последнее, чтобы прокормиться. Баронесса Мейендорф продала бриллиантовую брошь за пять тысяч рублей. Их хватило, чтобы купить мешок муки».

Доминирование коммунистов на нейронной территории нации должно было стать тотальным, а их критерии обретения статуса – единственно возможными. Ленин запретил другие политические партии и фракции внутри своей. Все, кто мог представлять угрозу, считались классовыми врагами и подвергались террору. К врагам относились и христиане – огромная группа, имевшая в России очень высокий статус. Тысячи священников и монахов «убивали, некоторых распинали, кастрировали, хоронили заживо, бросали в котлы с кипящей смолой». В 1918 году, после покушения на жизнь Ленина, игра стала еще