Информация - Мартин Эмис

— Я пишу статью для «Литературного приложения к „Таймс“».

Это звучало очень солидно. Ричард понимал, что слова — это его единственное оружие. Не те слова, которые появятся в «Литературном приложении к „Таймс“». И не те, что появятся на страницах романа «Мечты ничего не значат» — роман должен был выйти осенью. Нет — Ричарду нужны были слова, которыми он сможет воздействовать на Джину Янг. В беседе и, конечно, в письмах и записках. Ричард знал, что для женщин значат письма и записки. Он знал, что для женщин значат слова.

— Где вы задержались? — спросила она.

Ну, конечно, это местная языковая особенность. «Расположились» значило «остановились».

— В «Савое», Столтон-авеню, три, — ответил он. — Можно вас кое о чем спросить?

— О чем?

— Приди ко мне и будь моей.

— Вы спятили?

— Среди холмов, среди полей, там, где ничей по склонам гор… То есть. Извините меня. Но что я еще могу сказать? Я никогда не видел никого, похожего на вас. Я никогда не видел таких глаз.

Она стала озираться по сторонам, словно бы искала глазами кого-то. Кого? Скорей всего, полицейского. Или критика — чтобы тот явился и помог ей справиться с литературными штампами. Но ведь нам нравятся клише в сердечных делах, разве нет? Любовники — это та же толпа. Спасибо, подробностей не нужно, когда речь идет о любви, не нужно ничего интересного само по себе. Это все придет потом. И наши невероятные запросы и условия, и наши капризы и странности, и наше несносное пристрастие к деталям.

— Уходите, — сказала она.

— Хорошо. Может быть, пообедаем?

— У меня есть парень.

— Конечно же — Лоуренс. Разумеется. И давно вы вместе?

— Девять лет.

— Понятно. И Лоуренс вам нравится. А я Лоуренсу не понравлюсь.

— Не понравитесь. Что я ему скажу?

— Ничего. Впрочем, нет. Скажите ему «прощай».

Ричард обернулся. За ним в очередь встала дама — деликатное покашливание, обычная лучезарная улыбка. Ричард мельком взглянул на открытку, которую держал в руках. Мехико. Он заплатил за открытку. Как у него тогда пересохло во рту. А ее лицо, устремленное на него снизу вверх, — каким взволнованным оно было, сколько разных чувств выражало. Нельзя забывать и о призраке писателя (хотя Джина романов его никогда не читала и никогда не прочтет), который присутствовал при их невинном и таком банальном разговоре. Нет, это не Генри Джеймс. И — ради бога! — это не Э. М. Форстер. Посмотрите на сэра Клиффорда Чаттерлея в его инвалидном кресле: у него не нашлось мужества назвать суку сукой! Нет, посмотрите на раскрасневшегося Лоуренса, сжимающего ляжками разгоряченную лошадиную плоть, посмотрите на толстую Фриду, скачущую рядом с ним. Осыпаемые дождем искр, они несутся быстрее ветра по окрашенным пурпуром склонам Попокатепетля…

Ричард решил, что Джина спала с Лоуренсом. Спать с писателями ей еще не доводилось. Но в скором времени она переспит со многими из них.

— Можно я встречу вас после работы?

— Нет.

Все это осталось в прошлом. А потому — это правда.

В Британском посольстве в Вашингтоне устроили вечер в честь Гвина. Вечер, надо полагать, был организован совместными усилиями Британии и юного пиарщика.

Ричард стоял под многопудовой люстрой, и овальные световые зайчики рассыпались по его лицу. Это придавало Ричарду вид некоего существа, притаившегося у реки, а его неподвижный взгляд напоминал взгляд амфибии или, скорее, рептилии. С терпением рептилии, с крокодильей расчетливостью Ричард подсчитывал шансы на провал вечера; он наблюдал и выжидал, выжидал и наблюдал. Гвин сейчас обхаживал Люси Кабретти — юный пиарщик (большой дока в разного рода закулисных играх) назвал ее номером один в фонде «За глубокомыслие». Для начала Гвина поставили в дверях встречать гостей: процессию промокших путников (предположительно членов местной культурной ассоциации) с шапками снега на зонтиках, в скользких галошах. Когда Гвина представляли Люси, он выказал бурную радость, а теперь сосредоточенно очаровывал ее на диване у окна, за которым кружила залитая светом снежная галактика. Люси смеялась, запрокинув свою головку. Ее ладонь легла на руку Гвина, чтобы предотвратить новый взрыв смеха. Стоя под люстрой, Ричард не сводил с них взгляда рептилии. Он подумал о том, что теперь у Гвина есть перед ним преимущество в плане сексуального очарования. Раньше Гвин никогда не был привлекательным в сексуальном плане, но после того, как он раскошелился на свою наружность (взять хотя бы цветные контактные линзы), его шансы найти ключик к женским сердцам явно повысились. Успех придает человеку лоск. Он молодит. Уже хотя бы потому, что поражение старит.

По случайному совпадению (международная конференция и неделя культуры в Белом доме — сведения предоставил молодой человек по связям с общественностью) на вечере в посольстве присутствовало несколько американских писателей, и хотя среди них не было никого, о ком Ричард писал, это была славная сборная полутяжеловесов, уважаемых героев второго плана. Окажись здесь их британские коллеги, они обязательно уселись бы кучкой, оживленно монолитной и практически неразличимой. Но идолы американской словесности сохраняли дистанцию, и каждый собирал вокруг себя свой собственный кружок. Ричард уже успел походить вокруг этих кружков, инстинктивно оценивая силы отталкивания, заставлявшие их держаться на расстоянии. Почему они так ненавидят друг друга? Причина была очевидной. Быть может, я немного утрирую, но подумайте сами: вон там коротышка из Алабамы уткнулся в лохань со спиртным, а тут возвышается красавица из Виргинии с мятным коктейлем и медоточивой речью; там — скрежещущий зубами еврей из Днепропетровска, а здесь — странствующий ливанец; тут — внучка африканского раба, а за ней — брамин из Бостона и шведский хиппи из Сент-Пола. Америка — это мир в миниатюре. А теперь посмотрите на этот мир. Люди не ладят друг с другом. А писатели, по врожденному убеждению Ричарда, просто обязаны друг друга ненавидеть. Когда речь заходит о деле. Ибо они состязаются за право обладать тем, что существует в единственном числе: за право обладать вселенной. Они просто не могут не рваться в драку.

— Извините, вы Люси Кабретти? Ричард Талл. Редактор «Маленького журнала» в Лондоне. Скажите, вы уже видели рецензию на вашу книгу «Парное свидание» в нашем журнале?

— Нет, еще не видела!

— Мне сказали, что вы будете здесь, поэтому я захватил экземпляр. Вот, пожалуйста. Интересная рецензия, к тому же благоприятная. Лично я думаю, что вы заняли наиболее здравую позицию. Вам удалось чрезвычайно прояснить ситуацию с правовой точки зрения, не упуская из виду тот факт, что речь идет о реальных мужчинах и женщинах.

Люси поблагодарила его. Ричард действительно бегло просмотрел «Парное свидание. За и против» — это было пособие на тему, как сделать так, чтобы тебя не изнасиловали все твои друзья. Он был согласен с ее аргументами, но вместе с тем недоумевал, кого они могут заинтересовать. С другой стороны, кто может объяснить тот факт, что «По-своему»[11]выбрали гимном современной Америки? Американцы не хотят делать по-своему. Они хотят делать по-вашему.