Унесенные ветром. Том 2 - Маргарет Митчелл

Скарлетт начало казаться, что, с тех пор как появился Арчи,Франк стал чаще отсутствовать по вечерам. Он ссылался на то, что надо привестив порядок бухгалтерию, а в часы, когда лавка открыта, у него столько дел, чтонет времени этим заниматься. А потом были еще какие-то больные друзья, которыхтребовалось навестить. А потом была организация демократов, собиравшаяся каждуюсреду вечером и обсуждавшая, как вернуть себе право голоса, — Фрэнк непропускал ни одного собрания. По мнению Скарлетт, эта организация занималасьлишь тем, что превозносила достоинства генерала Джона Б. Гордона над всемидругими, за исключением, конечно, генерала Ли, и заново перевоевывала войну. Вовсяком случае, Скарлетт не заметила, чтобы демократы хоть сколько-нибудьпродвинулись в своей борьбе за право голосовать на выборах. Но Фрэнку,по-видимому, интересно было ходить на эти собрания, поскольку он задерживалсятам допоздна.

Эшли тоже посещал больных друзей и тоже ходил на собраниядемократов и отсутствовал дома обычно в те же вечера, что и Фрэнк. Тогда Арчипрепровождал тетю Питти, Скарлетт, Уэйда и крошку Эллу через задний двор кМелани, и оба семейства проводили вечер вместе. Дамы шили; Арчи же вытягивалсяво всю свою длину на диване в гостиной и храпел — седые усы его подрагивали прикаждом всхрапе. Никто не предлагал ему располагаться на диване — это был самыйкрасивый предмет обстановки, и дамы тяжко вздыхали про себя всякий раз, как онрастягивался там, положив сапог на красивую обивку. Но никто из них не смелвыговорить ему за это. Особенно после того, как он однажды сказал, что, посчастью, умеет быстро засыпать, а не то он наверняка бы рехнулся, слушая глупоекудахтанье женщин.

Скарлетт иногда задавалась вопросом, откуда явился Арчи икак он жил, прежде чем поселиться в подвале у Мелани, но она не одолевала егорасспросами. В сумрачном одноглазом лице Арчи было что-то такое, что удерживалолюбопытных на расстоянии. Она знала лишь то, что его речь выдавала уроженцасеверных гор и что он воевал и потерял ногу, а также глаз незадолго до концавойны. И только когда она взорвалась, обозлившись на Хью Элсинга, правда опрошлом Арчи вышла наружу.

Однажды утром старик привез ее на лесопилку, где хозяйничалХью, и она обнаружила, что лесопилка стоит, негров нет, а Хью с расстроеннымвидом сидит под деревом. Команда не явилась, и Хью просто не знал что делать.Скарлетт пришла в страшную ярость и без обиняков излила свое возмущение, ибоона только что получила заказ на большое количество пиленого леса — и притомспешный. Ей стоило немалых усилий получить этот заказ — пришлось применить икокетство, и деловую сметку, а теперь вот пожалуйста: лесопилка стоит.

— Вези меня на другую лесопилку, — велела онаАрчи. — Да, я знаю, это займет у нас много времени и мы останемся безобеда, но ведь я же тебе за что-то плачу! Придется попросить мистера Уилксапрервать там работу и выполнить этот заказ. Вполне, конечно, возможно, что егокоманда тоже не работает. Чтоб им сгореть! В жизни не видела большегопростофили, чем этот Хью Элсинг! Тотчас от него избавлюсь, как только ДжониГэллегер покончит с этими лавками, которые он сейчас строит. Ну и что с того,что Гэллегер был в армии янки?! Зато он работает. Ленивых ирландцев я еще невидала. А вольных негров хватит с меня На них же нельзя положиться. Вот наймуДжонни Гэллегера и подряжу каторжников. Уж он заставит их работать. Он…

Арчи обернулся К ней — единственный глаз его злобно сверкал,в хриплом голосе звучала холодная ярость.

— Вы только наймите каторжников — я сразу от васуйду, — сказал он.

— Силы небесные! Это почему же? — изумиласьСкарлетт.

— Я знаю, как подряжают каторжников. Я называю этоубийством. Покупают людей, точно они мулы. А обращаются с ними еще хуже, чем смулами. Бьют, голодом морят, убивают. А кому до этого дело? Властям нет дела.Они получают деньги за каторжников. И людям, которые их нанимают, тоже нетдела. Хозяевам только бы прокормить рабочих подешевле да выжать из них побольше.Сущий ад, мэм. Да, никогда я хорошо про женщин не думал, а теперь еще хужедумать стану.

— Ну, а тебе-то что до этого?

— Есть что, — сухо ответил Арчи и, помолчав,добавил: — Я, почитай, сорок лет был каторжником.

Скарлетт ахнула и отстранилась от него, глубже уйдя вподушки сиденья. Так вот он — ответ, вот она — разгадка, вот почему Арчи нехочет называть свою фамилию, сказать, где он родился, и вообще ничего не хочетговорить о своей прошлой жизни, вот почему он так немногословен и питает такуюхолодную ненависть ко всему миру. Сорок лет! Должно быть, он попал в тюрьмусовсем молодым. Сорок лет! Бог ты мой.., значит, он был осужден на пожизненнуюкаторгу, а к пожизненной каторге приговаривают…

— Это было… убийство?

— Да, — отрезал Арчи и стегнул вожжамилошадь. — Жена. Скарлетт оторопело заморгала.

Рот, прикрытый усами, казалось, дернулся, словно Арчиусмехнулся, заметив ее испуг. — Да не убью я вас, мэм, ежели вы этогобоитесь. Женщину ведь только за одно можно убить.

— Ты же убил свою жену!

— Так она спала с моим братом. Он-то удрал. А янисколечко не жалею, что кокнул ее. Потаскух убивать надо. И по закону сажатьчеловека за это в тюрьму не должны, а вот меня посадили.

— Но.., как же тебе удалось выйти?! Ты что, бежал? Илитебя отпустили?

— Можно считать, что отпустили. — Его густые седыеброви сдвинулись, точно ему трудно было нанизывать друг на друга слова. —В шестьдесят четвертом, когда Шерман явился сюда, я сидел в Милледжвиллскойтюрьме — я там сорок лет просидел. И вот начальник тюрьмы собрал нас всех,заключенных, вместе и сказал, что янки идут и жгут все подряд и всех подрядубивают. А я, ежели кого ненавижу больше, чем ниггеров или баб, так это янки.

— Но почему же? Ты что.., когда-нибудь знал какого-тоянки?

— Нет, мэм. Но слыхал — рассказывали про них. Я слыхал— рассказывали, что они вечно не в свои дела нос суют. А я терпеть не могулюдей, которые не своим делом заняты. Чего они явились к нам в Джорджию, зачемим надо было освобождать наших ниггеров, жечь наши дома, убивать наших коров илошадей? Ну, так вот, начальник сказал — армии нужны солдаты, очень нужны, икто из вас пойдет служить в армию, того освободят в конце войны.., коливыживет. Только нас, пожизненных, которые убийцы, — нас, начальник сказал,армия не хочет. Нас перешлют в другое место, в другую тюрьму. А я сказалначальнику — я не такой, как другие пожизненные. Я здесь сижу за то, что убилжену, а ее и надо было убить. И я хочу драться с янки. И начальник, он меняпонял и выпустил с другими заключенными. — Арчи помолчал и крякнул. —Ух! И смешно же получилось. Ведь в тюрьму-то меня засадили за убийство, авыпустили с ружьем в руках и освободили подчистую, только чтобы я людей убивал.Оно, конечно, здорово было на свободе-то очутиться, да еще с ружьем. Мы,которые из Милледжвилла, хорошо дрались и народу немало поубивали.., но и нашихнемало полегло. Ни один из нас дезертиром не стал. А как война кончилась, нас иосвободили. Я вот ногу потерял, да вот глаз. Но я не жалею.