Восьмая личность - Максин Мей-Фан Чан

Я очень хорошо помню, как болтала с ним в баре, хлопая одну текилу за другой. Он пиарщик. Зовут Роберт. Пятьдесят один год. Детей нет, разведен — был дорогостоящий и сложный процесс, — хотя все еще носит платиновое обручальное кольцо. Роберту нравится ездить в отпуск весной — обычно на юг Франции, — потому что в июле и августе солнце слишком жаркое для его бледной кожи.

Еще Роберту нравится заковывать женщин в наручники и насиловать.

Перед уходом он бросает мятую двадцатку в мою сторону. Я лежу не двигаясь, приходя в себя.

Вспышка.

* * *

Мужчина снова проверяет свой треснутый телефон — аппарат мертв, — а я сосредотачиваю внимание на стене с граффити. Сознание возвращается к Роберту в сером костюме — все амнезические барьеры исчезают. Воспоминание даже ярче…

* * *

В гардеробной прохладно и влажно. В дальнем правом углу на вешале болтаются двенадцать искореженных проволочных «плечиков». Я услышала, как хлопнула дверь. Роберт ушел. Небрежно переброшенный через плечо серый пиджак создавал видимость, будто он отправился за мороженым. «Какую посыпку к малиновому мороженому предпочитаете?»

«Ублюдок», — прошипела Раннер. Рогипнол все еще присутствовал в крови.

«Попытайся сдвинуть Тело», — посоветовала Онир.

«А я, по-твоему, чем занимаюсь?» — вскипела Раннер.

«Я к тому, что нам надо…»

«Не рассказывай мне, что нам надо. Просто заткнись, черт побери».

«Ты это заслужила», — презрительно усмехнулись Паскуды.

Долли начала плакать.

«Пожалуйста, не говорите так», — взмолилась она.

Я увидела, что среди прочей одежды висит кожаная куртка Эллы. «Именинница» было написано на значке, приколотом к воротнику. Сверху доносилось уханье басов, девочки «Электры» разносили напитки на серебряных подносах и позволяли хлопать и гладить себя по попкам.

Мне неожиданно стало холодно. Я сожалела о том, что плеснула своей выпивкой в лицо Шону. Мне хотелось дотянуться до куртки Эллы и накинуть ее на голые плечи, чтобы защититься от холодного и жесткого пола. В конечном итоге Тело пробудилось, ко мне стали медленно возвращаться чувства.

— О господи, что случилось? — воскликнула Элла, врываясь в гардеробную.

Мне было трудно шевелиться, кровь еще не избавилась от наркотика Роберта.

В глазах Эллы отразилась истерика. Дикий, полный страха взгляд был устремлен в пропасть моих страданий. На человекообразную часть меня, внеземную, совсем не человеческую.

«Бесполезный кусок дерьма. Потаскуха. Шлюха, которая получила то, что заслужила, и которой за это заплатили».

Элла бережно сдвинула мои ноги и одернула платье, на подоле которого засохла грязь. Я почувствовала, как в область малого таза — в заправочную станцию, где он опустошил свое мужское естество и заправил мое болью, — вернулась жизнь.

С пульсирующей головой и затуманенным взглядом я попыталась встать, но у меня ничего не получилось.

— Я схожу с ума, — сказала я, разыскивая свои трусики. — Голоса. Они становятся громче, — расплакалась я.

Элла помогла мне подняться, и мое влагалище пронзила, как ножом, острая боль.

— Давай сначала помоемся, — сказала она. — Потом найдем Навида. Расскажем ему о случившемся.

— Нет, — отказалась я. — Нет. Я ему не доверяю.

Мы не разговаривали, пока она вела меня в женскую душевую. Думаю, в глубине души она винила себя. В глубине души она испытывала стыд — ведь это она втянула нас во все это. Превратила нас в доморощенных шпионов. В бестолковых дурочек. Мы обе не хотели видеть реальную опасность. Элла подняла с пола мои черные трусики, ненужные и испачканные, и подала их мне. Я говорила себе, что если спрятать их, скатать в крохотный плотный комочек, то они исчезнут. И прогонят то, что только что случилось.

«Забирайте меня, — думала я. — Заключайте меня в тюрьму. Наказывайте меня. Я это заслужила».

«Наконец-то до нее дошло», — глумливо расхохотались Паскуды.

Стоя перед трельяжем, я не узнавала девушку, смотревшую на меня из отражения. Синяк на щеке. Темнеющие ссадины на запястьях.

Я моргнула, и девушка моргнула в ответ.

Я вылупила глаза, и девушка сделала то же самое.

Потом я нахмурилась, и она тоже свела брови.

Я дернула себя за челку, она повторила мой жест.

Я дергала, дергала и дергала — с силой, до боли.

Полная ненависти и злости.

У меня в руке оказались густые пряди, и девушка в отражении заплакала. Я смотрела, как она кулаками бьет зеркало, не заботясь о том, что оно может разбиться. Затем она стала царапать себя. Шею. Грудь. Из царапин потекла кровь.

В этот момент вмешалась Элла. Она взяла меня за руки. Прижала меня к себе.

— Прошу тебя, прекрати, — взмолилась она.

Я подняла с пола свои волосы, уверенная, что их можно приклеить обратно. Что они прикрепятся к своему прежнему месту как на магните и просто продолжат расти.

Секундное помешательство.

— Давай оденемся, — сказала Элла.

Но я отказывалась двигаться. Я ждала, когда Элла оденет меня. Я считала, что это меньшее, что она может сделать.

— Стоп! — закричала я, просовывая руку между ног. — У меня все еще идет кровь.

Вспышка.

* * *

— Я могу что-нибудь для вас сделать? — спрашивает мужчина, расслабляя галстук.

Я мотаю головой. Он снова пытается взять меня за руку. Я выдергиваю руку.

— Вот сюда, — говорит он, — присядьте.

Он осторожно указывает на деревянную скамейку. В моей голове проясняется. Воспоминание медленно отступает.

«Сосредоточься, — говорю я себе. — Сконцентрируйся».

Я сажусь, а мужчина предпочитает стоять. Он хмурится. Проводит рукой без телефона по светлым волосам.

— Оставьте меня в покое, — говорю я.

— Вы уверены? Я могу…

— Идите, — настаиваю я. На меня давит усталость.

Он идет прочь, качая головой, и сует свой бесполезный телефон в задний карман брюк. Мое зрение восстановилось, и я смотрю ему в спину, на его серый пиджак. Неожиданно в моей руке появляется воображаемый нож, острый, изогнутый, и я с силой всаживаю его в Роберта.

— Я подумываю о творческом отпуске, — говорю я.

— Серьезно?

— Серьезно.

— Ну, меня это не очень удивляет, — говорит он, — если учесть, как напряженно ты работаешь.

— Пришлось вмешаться Монике, это она обратила мое внимание на то, что я постоянно под стрессом и ослаб. Я не сплю. Мне снятся сны, но я не сплю.