Восьмая личность - Максин Мей-Фан Чан

— И есть более легкие способы зарабатывать себе на жизнь.

— Вероятно.

Мохсин расслабляет галстук и откидывается на спинку.

— Вмешательство действительно необходимо, — говорит он. — Очисть свой разум. Рано или поздно тебе придется принимать решения. Весь этот конфликт с Моникой, он вторгается в твою работу и благополучие. Если не хочешь еще одного ребенка, так ей и скажи. Если хочешь, тогда вперед. Но постарайся все уладить. Навести свою мать. Пойми, чего ты хочешь. Касательно Алексы: ты в сговоре с ее неврозом, позволяя ей своими действиями выражать подавленные желания. Сбор улик и рискованное поведение — все это надо прекратить. Она повторяет модель жестокого обращения, и ей нужно освободиться от этого клуба и всех, кто с ним как-то связан. Пока она вовлечена во все это, она остается во времени травмы, а не в реальном времени. Вдохнови ее на то, чтобы она оборвала все контакты. И побыстрее.

Я молчу.

— Значит, еще больше вмешательства.

— Именно.

— Я так рада, что вы вернулись! — восклицаю я.

Он откашливается.

— А Раннер совсем не радовалась, — говорит он, глядя на маленькую дырочку на моем чулке над коленкой. — И Паскуды тоже. Они передали мне список тех способов, какими они хотели бы причинить мне вред.

— Знаю, — говорю я, кладя ногу на ногу. Мне стыдно. — Я наблюдала из Гнезда.

Он изумленно смотрит на меня. Думаю, ищет ответ на вопрос, кто я такая сегодня или, вероятно, нет ли поблизости Раннер.

— Ты наблюдала? — спрашивает он.

Я киваю.

— У меня болела голова, и Раннер дала мне отдохнуть. Но я не знала, что она будет такой злобной с вами, так что прошу прощения.

Он ждет.

— А такое часто случается, что ты ведешь себя как сторонний наблюдатель?

Его вопрос удивляет меня.

— Все не так просто, Дэниел, — защищаюсь я. — Иногда я слишком вымотана или шокирована, чтобы что-нибудь делать. И от переключений у меня болит голова. Да и ваш отъезд расстроил меня, так что Паскудам пришлось взять власть.

— Ясно.

Молчание.

— И какой же ты была? — спрашивает он.

Я тихо зеваю.

— Уставшей, — говорю я.

— Проблемы со сном?

— Есть немного, — говорю я, поглаживая подвеску из розового кварца у себя на шее. Онир, несмотря на усталость, очень хочет завладеть Телом. — Я просыпаюсь около трех ночи и не могу заснуть.

«Я больше всех скучала по нему, — молит Онир. — Выпусти меня».

— Похоже на бессонницу, — говорит Дэниел.

Я молчу.

— Мы скучали по вам, — наконец говорю я.

— Мы?

— Все мы, — говорю я, косясь на скрещенные ноги Онир.

— Очень мило, — говорит он.

— Я искренне прошу прощения за список, — говорю я. — Мне стыдно.

Он никак не реагирует на мои слова. Вероятно, он хочет, чтобы я взяла на себя ответственность за действия Паскуд. Я таращусь на ковер.

— Спасибо за конкретно твое извинение, — говорит он, — но для меня оно значило бы больше, если бы исходило от Паскуд или от Раннер.

— Такому не бывать.

— Почему?

— Потому что они считают, что им не за что извиняться.

— Они угрожали мне.

— Они злобные.

— И, думаю, они еще и боятся, — говорит он.

Я чувствую его обиду и пытаюсь улыбнуться, но он, такой загорелый и красивый, остается бесстрастным. Судя по его лицу, ему очень нужно услышать объяснение или извинение. Я представляю, как он нежился на солнце во время своего отпуска; как он лежал на морской воде, качаясь на мягких волнах.

— У меня был еще один сон, — шепчу я, позволяя Онир полностью выйти на Свет.

«Алекса, иди спать, — говорит она. — А я тут пока побуду».

«Ладно», — сдаюсь я и забираюсь в Гнездо.

Дэниел улыбается мне; его глаза — как холодное море, и часть меня хочет утонуть в них, голой. Я представляю, что там меня поджидает страсть — его руки тянутся к моим плечам, обхватывают мои груди. Я фантазирую, как иду к нему и бросаю свое прошлое на песок. Я медленно раскрываю ему свои объятия. «Возьми меня», — ужасно хочется сказать мне.

— Сон? Ну, выкладывай, — говорит он, наклоняясь вперед.

— В нем опять был Тигр, он бежал за оленухой. Я в бинокль, а не через объектив фотоаппарата наблюдала, как он настигает ее. Я сразу поняла, что Тигр — это мой отец.

Я откашливаюсь.

— Оленуха делает резкие повороты, но Тигр не отстает. Когда она падает, Тигр сжимает челюстями ее шею. Он душит ее. Я опустила бинокль, понимая, что я дочь Тигра и, следовательно, я такая же, как он.

Я жду. В голове вдруг начинает пульсировать.

— Алекса?

Потирая виски, я говорю:

— Моя голова. Стучит. Дайте мне секундочку…

Он ждет.

— «Пойдем со мной, куколка», — сказал Тигр. Но я отказалась и вместо этого подошла к оленухе. Мои руки были в ее крови. Я гладила ее ноги. Я должна была спасти ее. — Я пристально смотрю на Дэниела. — Я должна была ее спасти.

Мои глаза наполняются слезами, одна скатывается вниз.

— Удивительный сон, — говорит он. — Кто такая куколка?

Молчание.

Я отступаю и позволяю Долли выйти на Свет.

«Давай, Долли, — говорю я, — ответь ему».

— Кто такая куколка? — повторяет он.

— Просто куколка, — отвечаю я, радуясь тому, что снова вернулась в Тело.

— Куколка? — спрашивает мистер Говорун.

— Долли! Это я, глупенький.

От быстрых переключений у меня слегка кружится голова.

Мистер Говорун улыбается.

— Привет, Долли, — говорит он.

— Здравствуйте. — Я улыбаюсь.

— Долли, может, ты поможешь мне разобраться.

— Попробую, — говорю я, вытягивая шею. От мысли, что я могу быть полезной, меня охватывает гордость.

— Я думаю, только что здесь была Алекса или Онир. А потом она вдруг исчезла. Пуф. Ты знаешь, почему она ушла?

— Ой, они ужасно устали, особенно Алекса. Она почти не спит, понимаете. Но они с Онир хотели рассказать вам о сне.

— Ясно.

— Только между нами, — шепчу я, прикрывая рот рукой и хихикая, — Онир ужасно много думает о вас.

«Долли, прекрати, — приказывает Онир. — Немедленно. Ты ставишь меня в неловкое положение».