Причуды богов - Елена Арсеньева

– Где же?.. – столь же тупо проговорилаЮлия и осеклась, потому что Баська пронзительно вскрикнула, повернувшись кокну. И Юлия испустила такой же вопль, увидев свое платье как бы стоящим нафоне блекло светящегося окна… но в то же мгновение она разглядела, что егодержит в руках, как бы прикрываясь им, какой-то человек.

– Ты что… – недоуменно начала Юлия, но Баськаоказалась проворнее: она с визгом кинулась на неизвестного, выставив рукивперед. Человек отпрянул, однако Баська успела толкнуть его так сильно, что онвывалился вверх тормашками наружу.

Юлия и моргнуть не успела, а Баська ужезахлопнула створки окна и повернулась:

– Двери! Двери заприте!

Юлия послушно кинулась к двери, но, сколько нитянула ее к себе, никак не могла закрыть, словно что-то мешало. Она сердитопоглядела вниз да так и ахнула, рассмотрев в полутьме огромную, обутую в сапогножищу, просунутую между дверью и косяком.

– Антоша… – шепнула в робкой надежде, тотчаспоняв, что напрасно: большое бородатое лицо смотрело на нее сверху, поблескиваязубами в победной ухмылке.

Юлия оцепенела. Самое ужасное было в том, чтоона смогла сообразить: тот, выпавший за окно, не поспел бы прибежать так быстро– значит, незваных гостей двое. Грабители? Дай бог, если так!

– Матка Боска! – воскликнула рядомБаська, подбежавшая на подмогу барыне, и так налегла на дверь, что разбойник своплем выдернул ногу, и женщинам удалось прихлопнуть дверь и даже защелкнутьщеколду.

– У меня есть пистолет! – радостновспомнила Юлия и метнулась было к сундуку, где держала всегда заряженноеоружие, но тут же тяжелый топот за дверью подсказал ей, что сие не надобно:разбойник испугался одной угрозы и бросился наутек.

Юлия поглядела на свою храбрую соратницу.Баська стояла, в ужасе воздев руки, и что-то бормотала, мешая русские ипольские слова.

– Ну, спасибо тебе от всей души, –ласково сказала Юлия. – Экая ты проворная да сильная! Я было намереваласьспросить у этого, – она кивнула на окошко, – что он делает в моейкомнате, а ты вмиг все поняла – и р-раз! – Она нервическихохотнула. – Уж и не знаю, как благодарить тебя. Жаль, украли платье – я бего тебе отдала. Но ничего: вот пришлет муж денег – отдарю за храбрость твою.

– Пшепрашем, пани, – застенчиво и ещеболее косноязычно, чем всегда, промолвила Баська, оправляя платок. – Ненадобны мне злотые. Может, словечко доброе обо мне когда-нибудь молвите – сегои довольно.

* * *

Юлии было до смерти страшно выходить изкомнаты, однако одолевало беспокойство об Антоше: не пристукнул ли его, спящегода беспомощного, озлобленный неудачей грабитель?

Держа наготове пистолет, они с Баськой свеличайшими предосторожностями отомкнули дверь и крадучись вышли в темныйкоридор. Свеча Юлии погасла еще в сражении, но в кухне тлели угли в печке, и вих мерцании Юлия с ужасом увидела, что Антоша лежит под лавкою недвижим.

Кинулась к нему, затормошила, ощупала – нет,он был вполне жив и даже не ранен, но погружен то ли в глубокий обморок, то лив беспробудный сон.

– Да его хоть ножом режь – не добудишься.Сколько же это он выпил?! – с почти суеверным ужасом прошепталаБаська. – Не меньше пяти гарнцев!

– Да нет, едва ли, – презрительноусмехнулась Юлия. – Бочонок-то всего таков, а когда первый раз подходила,он почти полон был.

Она задумчиво свела брови: а и впрямь – винотогда плескалось почти у краев. Неужели Антоша свалился с одной кружки? Как нимало понимала Юлия в винах, она все же знала: мозельское – не спирт, влет небьет. Если только это и впрямь мозельское. Вспомнился кислый бражный запах…

– Баська, а ну-ка понюхай, что вбочонке? – приказала Юлия. – Как тебе покажется эта гадость?

Баська неуклюже обернулась, шаря вокругединственным глазом, и переспросила:

– Чего изволите?

– Да бочонок же! – нетерпеливо повторилаЮлия. – С вином! Где он?

Баська испуганно замотала головой:

– Я не брала, вот как бог свят!

– Да я и не думала на тебя, – с досадойотмахнулась Юлия. – Когда мы с тобой пошли ко мне, он вот здесьстоял! – Она стукнула кулаком по столу. – А, понятно! Его, верно,грабитель утащил. Ну… ну и на здоровье! Дай бог ему поскорее хлебнуть сегозелья! – Она злорадно засмеялась, но тут же удивленно уставилась наБаську, которая вдруг начала креститься, да так размашисто и торопливо, словноотгоняла не чертей, а мух:

– Ты чего?

– Ой, пани, ясная пани! – дребезжащепрошептала Баська, кособоча голову, чтобы взглянуть на Юлию зрячимглазом. – Ой, пани! А кабы вы… кабы вы…

– Да полно тебе солому жевать! –вспыхнула Юлия. – Если бы да кабы – во рту бы выросли грибы! Говоритолком!

Но Баська все крестилась да крестилась, сужасом выпялив на Юлию глаз, и не проронила более ни слова, предоставив ейсамой додумывать, что могло статься, кабы она и впрямь хлебнула сего вина.

Замолвить доброе слово за Баську Юлиипривелось куда раньше, чем она предполагала. На другой день после ночныхпроисшествий, ближе к закату, к ней явился штабс-капитан Добряков. Юлия виделаего еще прежде, в Варшаве, но коротко знакомы они не были. Теперь же она зналатолько, что Добряков – один из адъютантов фельдмаршала Дибича, вчераразместившего свою ставку в Клешеве, как и предсказывал Зигмунд. Добряковпринес письмо от князя Никиты (Юлия еле удержалась, чтобы тут же не сломатьпечать, не впиться взглядом в знакомые наклонные острые строчки) – в качестверекомендации, поскольку главным делом его оказалось просить Юлию отпустить своюкухарку в услужение к главнокомандующему.

– Поверите ль, сударыня, – усталопризнался Добряков, – я с ног сбился, обходя дома и уговаривая женщинпойти в дом фельдмаршала! Его высокопревосходительство чистоплотен, как кошка,а потому с юности не терпит при себе мужской обслуги. Дом, в котором мы стали,запущен донельзя, хоть и весьма удобен своим расположением. Денщики вымыли,вычистили, что могли, но его высокопревосходительство чувствует себя неуютно.Повар у него свой, еще с балканской кампании, но та рубанина, которую онподает, чрезвычайно тяжела для желудка. Подобно Фридриху Великому,главнокомандующий любит хороший стол, но сейчас ему приходится есть всухомятку,не вовремя. Его высокопревосходительство часто страдает… – Добряков деликатноповел бровями. – Поверьте, графиня, я прошу как о милости…