Османская империя. Шесть столетий от возвышения до упадка. XIV-XX вв. - Джон Патрик Бальфур

Царь отказался поддерживать своих казаков, судя по всему отказавшись от их вассальной зависимости и желая, с помощью направленного к Ибрагиму посольства, восстановить изначальную дружбу между Россией и Персией. Тем не менее пограничная война между казаками и татарами продолжилась, каждая из сторон требовала от другой держать своих неуправляемых вассалов под контролем, и туркам за время правления Ибрагима все же несколько раз пришлось встречаться с русскими в сражениях. Крымский хан был настроен по отношению к русским более враждебно, чем султан, сообщая в Порту: «Если мы дадим им время на передышку, они опустошат берега Анатолии своими эскадрами. Я не раз докладывал дивану, что по соседству с нами имеется два покинутых опорных пункта, которые нам бы следовало занять. Теперь ими завладели русские».

Вторая Турецкая кампания велась против Крита, следовательно, Венецианской республики, которой принадлежал остров. Поводом для нее стал захват мальтийскими корсарами великолепно оснащенного турецкого галеона, следовавшего под охраной конвоя с ценным грузом в Египет и везшего паломников в Мекку. На борту судна находился глава черных евнухов гарема султана, который был убит в ходе яростной схватки с целью противостоять захвату судна. На борту находилась важная дама из гарема, прекрасно одетая, увешанная драгоценностями, с маленьким сыном, предположительно ребенком султана (но который в действительности, вероятнее всего, был молочным братом его сына, будущего Мехмеда IV).

Получив известие об этом захвате, султан пришел в ярость. Его первой реакцией был приказ вырезать всех христиан в его империи. Сменив гнев на милость, султан посадил под домашний арест всех послов христианских государств и распорядился закрыть все конторы франкских купцов. Когда Ибрагиму сказали, что Мальтийский рыцарский орден состоял почти полностью из французов, он стал обдумывать кампанию против Франции. Вместо этого великий визирь предложил ему напасть на Крит под видом атаки на Мальту, под предлогом того, что галеры мальтийцев зашли туда по пути домой после совершенного ими рейда, и удобно позабыв тот факт, что Порта находилась в мире с Венецией. Остров был последним владением венецианцев в Греции и в руках Турции мог стать эффективным барьером, закрывающим южную часть Эгейского моря.

Таким образом, в 1645 году турецкий флот, появившись внезапно, осадил и захватил Канею (Ханью), что на западной оконечности острова. В следующем году турки развили этот первоначальный успех захватом Ретимо. Затем они высадились, чтобы осадить столицу — Кандию. Но здесь осада растянулась на двадцать лет — вдвое больше, чем длилась осада Трои, — благодаря эффективной кампании морской блокады, примененной венецианцами в непростом, но эффективном союзе с мальтийскими рыцарями. Это была кампания, в которой ребенок, изначально захваченный мальтийцами на турецком галеоне — был он сыном Ибрагима или нет, — на определенной стадии оказался выдвинут в качестве возможного претендента на османский трон. Став католическим священником по имени Пере Осман, он безуспешно стремился сплотить всех османских подданных, мусульман и христиан, идеей создания нового восточного государства, соединив воедино концепции Византийской и Османской империй.

Тем временем на фоне медленно тянувшегося конфликта с Венецией в стране нарастало возмущение султаном, озвученное теперь не только лидерами янычар и сипахов, но также муфтием и основной массой улемы. Назрело время перемен на турецком троне. Ибрагим больше не был последним в своем роде, как во время восхождения на трон, но имел своих собственных сыновей. Повстанцы добились увольнения великого визиря, который поспешил скрыться, и навязали на его место своего кандидата. Они окружили дворец, и, когда султан послал высокопоставленного чиновника, чтобы убедить их разойтись, ага, ветеран янычар, в ответ указал ему на плачевное состояние империи.

Он предъявил султану три требования: во-первых, положить конец торговле государственными должностями; во-вторых, убрать фавориток-султанш; в-третьих, умертвить уволенного великого визиря. На следующий день визирь был извлечен из его укрытия и убит. Когда султан отказался появиться перед войсками, депутация от армии и улемы посетила его мать, султаншу Валиде, которая была удалена из Сераля из-за интриг фавориток, и ей угрожала ссылка. Она приняла делегатов одетая в черную паранджу и тюрбан, в сопровождении двух черных евнухов. Повстанцы объявили ей о своей решимости сместить султана и посадить вместо него на трон ее семилетнего внука Мехмеда. Муфтий, сообщили они, издал фетву, делающую эту акцию законной.

Султанша настроила против себя Ибрагима тем, что безуспешно пыталась убедить его изменить поведение. Теперь она просила за него, настаивая, что султан стал жертвой плохих министров и ему надо позволить сохранить власть, но учредить над ним опеку улемы и нового великого визиря. Верховный судья — кадиаскер Анатолии пытался убедить ее, что проблема зашла слишком далеко и пора положить конец творившемуся беззаконию. Султан, как было известно и султанше Валиде, больше не прислушивается к разумным советам. Торговля местами и чинами перешла все мыслимые границы. Падишах, занятый удовлетворением своих страстей, уходит все дальше в сторону от пути закона; призывы к молитвам с минаретов Айя-Софии заглушаются звуками флейт, дудок и цимбал из дворца; рынки грабятся, а невиновные предаются смерти, в то время как рабы-фавориты султана правят османским миром.

Султанша спросила, как можно посадить на трон ребенка семи лет от роду. Судья ответил, что, согласно вердикту правоведов, и это теперь воплощено в фетве, безумец не должен править независимо от его возраста, другое дело ребенок, наделенный разумом. При таком ребенке «умный визирь может восстановить порядок. Но взрослый суверен, лишенный разума, разрушает свою империю при посредстве убийств, позора и коррупции». В конце концов султанша ответила: «Да будет так. Я приведу моего внука Мехмеда и надену тюрбан на его голову». Ее слова были встречены всеобщим энтузиазмом. Перед воротами Блаженства был поставлен трон, и юный наследник, сопровождаемый высшими чиновниками двора, взошел на него, чтобы принять выражения почтения от самых влиятельных сановников империи. Им разрешалось приближаться к нему только по нескольку человек одновременно, чтобы толпа не испугала ребенка.

Визири и члены улемы явились к Ибрагиму.

— Мой падишах, — сказал ему кадиаскер Румелии, — согласно решению улемы и главных сановников, вы должны отказаться от трона.

Ибрагим вскричал:

— Предатели! Разве я не ваш падишах? Что все это значит?

На это муфтий смело ответил:

— Вы больше не падишах, потому что растоптали справедливость и святость и разрушили мир. Вы провели свои годы в забавах и пьянстве; вы промотали на безделушки богатства империи; вместо вас миром правили коррупция и жестокость.

После бурного обсуждения Ибрагим опять спросил, почему он должен покинуть трон, и получил ответ:

— Потому, что вы сделали себя недостойным его, сойдя с пути, проложенного вашими предками.

После нового взрыва упреков за этот акт «предательства» Ибрагим покорился своей судьбе со словами: