Призрачный рай - Mila Moon

и вырос. Арин гастролировала по миру, иногда присылала смс и звонила. Она пыталась наладить отношения, но диалоги получались сырые, односложные, после которых оставался нехороший осадок. Я почти выдавливал из себя слово «мама», завершал разговор, ссылаясь на неотложные дела, и долго обдумывал ее предложение. «Может, как-нибудь встретимся? У меня дом в Ирландии, я бы хотела, чтобы ты побывал там. Возможно, тебе понравится». Я не хотел. Десять лет — это немаленький срок, чтобы привыкнуть к одиночеству и обходиться без людей, родителей, любви.

Мы прилетели в Эдмонтон на день рождения малышки Джи. Смотреть, как она улыбается, смеется, как блестят бирюзовые глаза — уже радость. Ее старики хотя бы пытались склеить то, что когда-то разрушили, ради дочери. Поэтому в этот день стояла дружная и веселая атмосфера, где я чувствовал себя расслабленно и спокойно. Лениво потягивал пиво и наблюдал за странной парочкой. Кто бы мог подумать, что Черри нравятся книжные черви вроде Чемптона? Да он сто пудов любит свои пробирки больше, чем ее охренительное тело. Бабы временами поражают. Может, он влил ей какое-то приворотное зелье? Смотрелись они довольно комично: загорелая Черри, в коротких сексуальных шортиках и недоделанный химик в очках. Бля, реально угар.

— Эй, Черри, ты, наверное, всю таблицу Менделеева выучила со своим Дальтоном? — подколол проходящую мимо девушку. Кто-кто, но Черелин Эванс умела одним взглядом пригвоздить или убить.

— Отвянь, Оз, — отчеканила та, пугающе сверкая сапфирами.

— И во время траха выкрикиваешь «О, да, мой Тинкирод», — еще больше ржу, видя, как она закипает. — Наверное, у твоего ученого даже позы — это гребаные соединения. «Малышка, — понижаю голос, — сейчас я сделаю тебе диэтилэфир. Только очки сниму, чтобы от страсти ты их не раздавила».

— Какой же ты кретин, — шипит Черри, толкая меня в плечо. — В твоей голове только сперма, а не мозги.

— Лучше сперма, чем гомоген и реактивы, — посмеиваюсь над рассерженной брюнеткой, пронизывающей лучами ненависти. — Как ты еще не задохнулась от паров сероводорода.

— Если ты сейчас не захлопнешь рот, — Черри наклоняется и показывает пальцами ножницы. — Останешься без прибора размножения.

— Боюсь, боюсь, — я поднимаю руки, широко ухмыляюсь, подначивая недовольную подругу, и получаю тумаков.

Руперт Браун, отец Джи, Грэг, отчим, и Шем спорят насчет канадских футбольных команд, которые могут выйти в плей-офф и затем в финал, чтобы побороться за ежегодный Кубок Грея в конце ноября.

— Аргонавты разобьют эскимосов! Ставлю двести баксов, что в этом году они снова возьмут кубок! — кричит уже подвыпивший Грэг, размахивая эмоционально рукой с бутылкой пива.

— Помню 1990, когда Виннипег Блу Бомберс разгромили наших в пух и прах со счетом 50:11, - улыбается Руперт.

— Но в 1993 эскимосы надрали им зад, — усмехается Грэг, покачивая головой. Шем бормочет под нос, что его на свете не было и даже в планах, а футбол — тупая игра. Я вливаюсь в дискуссию, но в кармане вибрирует смартфон. Смотрю несколько секунд на экран, раздумывая, и нажимаю все-таки «Ответить».

— Да, — отхожу в дальнюю часть двора, захватив пиво и чипсы.

— Привет, — слышу ирландский акцент и слегка улыбаюсь.

— Привет, — я присаживаюсь на ступеньку и делаю глоток из холодной бутылки.

— Я тебя не отвлекаю? — спрашивает Арин, и взгляд падает на веселящихся, хохочущих друзей.

— Я у подруги на дне рождении в Эдмонтоне.

— О, Эдмонтон, — в голосе Арин пробегают грустные нотки. Наступает неловкая пауза, после которой она откашливается и более бодро произносит: — Тогда веселись, позвоню завтра.

— Ты что-то хотела или просто звонишь? — интересуюсь, наблюдая, как Син обнимает Джи, а химик спорит с Черри. Сладкая парочка твикс, блин. Губы складываются в язвительной улыбочке от забавного зрелища.

— О, — я чувствую, как она смущенно улыбается и чуть тише говорит: — Bhí mé ag iarraidh cuireadh a thabhairt duit ar mo lá breithe. (с ирл. Хотела пригласить тебя на день рождения).

Я перевожу взгляд на зеленую листву, схваченную по краям золотым ободком, с которой играет теплый августовский ветер, и ставлю локти на коленки. Да, я помню, что день рождения Арин в начале сентября, но ведь… Мы его не праздновали вместе тринадцать лет. Потому что семьи нет, она распалась, теперь каждый сам по себе, как отдельный механизм. Разрушить так легко, казалось бы, но построить заново — сложно, иногда почти невозможно.

— У группы распланирован график на каждый день, затем выход нового альбома, тур… — перечисляю, слыша тихий вздох, и останавливаюсь. Знаю, что Арин хочет сблизиться и до сих пор чувствует вину, но мне еще тяжело принять решение. — Я подумаю, что можно сделать…

— Габриэль, — обрывает мои неловкие попытки Арин. — Я все понимаю.

Допиваю содержимое бутылки и открываю новую пачку «Pall Mall», краем глаза замечая, что ко мне идет Джи.

— Прости, мне надо идти.

— Да, конечно, — она делает паузу и нежно добавляет: — Cúram a ghlacadh, Gabriel. (с ирл. Береги себя, Габриэль).

— Cúram a ghlacadh… a mhathair, — тихо говорю, завершая разговор, и встречаю любопытный взгляд Джи. (с ирл. Ты тоже береги себя, мама).

— Ого… — она присаживается рядом, оглядывает меня и прищуривается. — Это ведь ирландский?

— Да-а-а, — обхватываю рукой ее худенькие плечи, ловя недовольный взгляд Эванса. Незаметно показываю средний палец ревнивому собственнику и выгибаю вопросительно бровь.

— С каких пор ты стал таким полиглотом? — хмурится Джи, но я только смеюсь, рассматривая симпатичное лицо подруги.

— Это долгая история, моя любовь. Как-нибудь я расскажу тебе, но не сегодня.

— Вот, значит, как, — Джи отстраняется и упирает руки в бока, смотря обиженно сверху вниз. — А что насчет твоей певички?

— Какой певички? — насмешливо переспрашиваю, забавляясь ее реакцией.

— Ну… той… стервы из группы «SPLIT», — Джи закатывает глаза и садится рядом, подпирая голову руками. — О вас любят писать СМИ. Я больше узнаю из газет, интернета, чем от тебя.

— СМИ могут написать что угодно, малышка Джи, — бесцветно отвечаю, при упоминании Слэйн. Я все еще чувствую себя дураком, клюнувшим на уловку со слезами. Знал ведь, что она не простая, но так облажался, жалея гадюку. — Что я должен рассказать? Что мы играли во взрослые игры?

— То есть у вас ничего серьезного? — она удивленно раскрывает глаза, и я поражаюсь ее наивности, начиная громко смеяться. Знала бы она, куда завели эти игры… Недавно листал новостную ленту и увидел фото с заголовком: «Слэйн Хэйс посещает парализованного отчима в реабилитационном центре за городом». Да, строит из себя жертву и рассказывает ему сказки на ночь, мать Тереза, бля. Лиса под шкурой невинной овечки с большими голубыми глазами.

— Какое серьезно? — я криво улыбаюсь. Ох уж эта любовная