Лавровый венок для смертника - Богдан Иванович Сушинский

делам службы, защищала приговоренного к смертной казни писателя Тома Шеффилда, — с непонятным ему самому злорадством возразил Коллин. Доктор почему-то сразу же вызвал у него антипатию. Хотя, казалось бы, с какой стати? — Впрочем, это уже детали. Что же касается вашей новости, то она, что называется, ошеломляющая.

— Мне бы очень хотелось наведаться на Рейдер и побеседовать с ней лично. Не могли бы вы пригласить меня в гости?..

— И заодно — взять на себя часть расходов?

— Не стану мудрить по этому поводу, и расходов — тоже.

— Боюсь, что у меня не найдется времени для проверки версий и для участия во всех этих ваших экспериментах. Уже хотя бы потому не найдется, что я смертельно болен.

Доктор натужно засопел в трубку и опять, еще более вызывающе и заразительнее, высморкался. Причем совершал он сей акт с такой громогласностью, что никогда не страдавшему простудными заболеваниями Коллину захотелось последовать его примеру.

— Мужайтесь, мистер Коллин. Сколько у вас времени?

— Совсем мало. Всего несколько недель. Но я все же успею перечислить на ваш счет определенную сумму. С одной просьбой: еще раз проверить все факты, связанные с этим делом. Недели вам хватит?

— Думаю, что да. Кое-что действительно стоит проверить. В частности, съездить в Бостон и поговорить с хозяйкой, у которой обе они — ваша дочь и Эллин — одно время жили. Показать ей фотографии. Полиция ничего особенного не усмотрела в самоубийстве Кэтрин Астор — сколько их случается каждый день! — а потому ограничилась весьма скудным, формальным разбирательством, полагаясь на опознание людей, знавших вашу дочь. Кстати, женщина, называющая себя Эллин Грей… она ничего не говорила такого, что вызвало бы у вас подозрение, предчувствие?

— Со мной она ведет себя крайне сдержанно, чего не скажешь о ее поведении с другими.

— Какие-то психологические отклонения?

«Что считать „психологическими отклонениями“ у женщины, способной на любое „растерзание своей жертвы“? — задался почти риторическим вопросом Стив Коллин. — Неужели это чудовище — и является моей дочерью?!»

— Я слишком мало знал мою Кэтрин Астор, — так и не решился он произнести слово «дочь». — Не могли бы вы немного рассказать о ней, о ее болезни?

Несколько минут доктор Вермейль описывал состояние его дочери, отзываясь о ней чуть ли не как о монстре. Коллин терпеливо, не перебивая, выслушивал его, хотя и понимал, что щадить отцовские чувства доктор не собирается.

— Вы могли бы сказать мне четко и ясно: если Грей на самом деле не Грей… то она что, психически больной человек? Ее нужно вернуть в психиатрическую лечебницу?

— Можно и не возвращать, но…

— Я такого же мнения, — поспешил согласиться с ним Коллин. — Мне приходится общаться с мисс Грей довольно часто, однако она не производит впечатления психически больной. Иное дело, что поражает своей холодной расчетливостью. Но это, скорее, черта целого поколения.

— Мисс Астор — особый случай. Это настоящий оборотень, уж извините, что отзываюсь так о вашей дочери. Все зависит от того, в кого конкретно она перевоплотится. Ее диагноз я бы сформулировал так: «комплекс оборотня».

— Что это значит? Только подоходчивее.

Доктор Вермейль еще в нескольких словах описал все то, на что в принципе способна Кэтрин Астор, она же, возможно, Эллин Грей. Майор был потрясен. Если доктор прав, подумал он, то рядом со мной живет чудовище.

— Видите ли, док, что бы вы ни говорили по поводу этой самой Эллин Грей, все равно я не решусь ни повторять в ее присутствии ваши слова, ни, тем более, предпринимать какие-либо официальные действия против нее.

Заявление майора показалось доктору настолько неожиданным, что он осекся на полуслове.

— Я и не требую от вас каких-либо действий, мистер Коллин.

— А мне представляется, что намерены потребовать.

— Для меня важно было выяснить, что мисс Эллин Грей действительно находится на острове. Поскольку я узнал об этом случайно, из одной газетенки, в которой сообщалось, что Том Шеффилд сменил адвоката. С вашего позволения, позвоню вам через несколько дней.

— Если у вас появится для этого серьезный повод, — отрубил Коллин.

— И помните, — не воспринял его предостережения Вермейль. — Даже если рядом с вами не Кэтрин Астор, а Эллин Грей, вы не должны забывать, что диагнозы их почти идентичны. Поэтому поостерегитесь.

Положив трубку, Стив еще несколько минут смотрел на аппарат, пытаясь понять, с какой стати он так взъярился на доктора. Завершение разговора показалось ему совершенно глупым, хотя, в сущности, он должен быть благодарным Вермейлю, что тот интересуется судьбой его дочери, да к тому же предупредил о психических отклонениях Эллин Грей.

«По-моему, я слишком задержался в этом безумном мире», — молвил себе, откидываясь на спинку кресла и вновь погружаясь в дрему. Вот уже третью ночь майор проводил в кресле у камина. Всякий раз, когда он ложился в кровать, его одолевали страхи смерти. Иногда Коллину казалось, что стоит ему лечь, как он уже никогда не поднимется с постели.

26

Чтобы не вызывать интереса к своему появлению в поселке, Удайт оставила машину у рощицы, неподалеку от руин маяка, и по тропинке, ведущей к садовой калитке, приблизилась к коттеджу Кроушеда. Обладая страшными фактами преступлений, совершенных Эллин Грей, она все еще опасалась этого «адвоката смерти», предвидя, что схватка будет не из легких, ибо сочинительница «сценариев бытия» готова на все. Вот и сюда, в дом палача, она входила, как в западню.

Дверь была открыта. Кроушед сидел за длинным гостевым столом, привалившись спиной к стене и выложив огромные волосатые ручищи так, чтобы они полукругом охватывали бутылку рома и две тарелки с наложенной на них закусочной снедью.

— Еще один адвокат Тома Шеффилда, — иронично проговорил он, как бы представляя Валерию самому себе, — благополучно отправленного на электрический стул.

— Кажется, вы перепутали меня с мисс Грей.

— Я ведь сказал «еще один». А ведь толковый был парень. Но его предавали, продавали и травили. Одни — в суде, другие — в газетах.

В какую-то минуту Удайт показалось, что палач действительно не может простить ей, владелице влиятельной газеты, которая позволила погубить Шеффилда, а потому сразу же настроилась агрессивно.

— Допустить, чтобы суд приговорил заключенного к стулу, еще не значит допустить, чтобы его тут же казнили. Вот и с казнью Тома Шеффилда у меня возникли кое-какие сомнения, господин палач.

— Да, убиенный был тотчас же отправлен в тюремный крематорий, а потому не вижу предмета для спора, ржавый якорь мне в задни… пардон, — мрачно отшутился Кроушед. — Но пепел… пепел явно принадлежит известному писателю Шеффилду. Покажите мне идиота, который бы усомнился в этом