Последний, кого ты любила - ЛДжей Эванс

Дейвиса, — сказала она, сжимая мои бицепсы ладонями. — Благодаря твоей наводке они нашли магазин, в котором покупали те одноразовые телефоны. И на камерах видно, как их покупает доктор Грегори. Прокурор хотела сообщить, что против него выдвигают обвинения.

Она повернулась в моих объятиях, провела пальцами по моей щеке.

— Спасибо, — сказала она, а потом поцеловала меня. Так же, как целовала всю неделю — жадно, но с ноткой грусти, будто каждый раз мог оказаться последним. Я пытался не позволить своим страхам взять верх, потому что чувствовал в её каждом прикосновении, в каждом слове её решимость вернуться. Ко мне. К нам.

Она отступила, вытащив что-то из заднего кармана.

— Сегодня мы праздновали, как ты, Сэди и Мила спасли друг друга…

— И ты, — перебил я её. — Ты спасла Сэди, МаК. И если бы не вспомнила про ложную жилу с золотом… — я сглотнул, не в силах думать о том, что могло бы быть.

Она лишь пожала плечами, словно её роль в тот день не стоила упоминания.

— Я хочу, чтобы ты знал… ты спас и меня. Не только с Грегори. Не только в тот день, когда я пришла к тебе, думая, что это дом Трэпа. Намного раньше. Когда я была маленькой. Единственное, что заставляло меня выбираться из квартиры, когда я жила с Сибил, — это мысль о том, что ты меня ждёшь.

— МаК… — выдохнул я, чувствуя, как эти слова сжали меня изнутри, вызывая одновременно дискомфорт и что-то невыносимо тёплое.

Она протянула мне брелок. Половину разбитого сердца с надписью Лучшие друзья навсегда. Потом достала вторую половину — та уже была прикреплена к её ключам.

— Я знаю, что это глупо и по-детски, но… самое важное слово вот здесь. — Она указала на Навсегда на моей половинке.

— Сто процентов, МаК, — сказал я, крепко сжимая брелок в ладони. — Я всегда буду за тебя горой. Я не должен был так легко позволить тебе оттолкнуть меня. Я не боролся за тебя тогда, но теперь… теперь я буду делать это каждый день до конца своей жизни. Мы не просто навсегда. Мы навсегда и всегда.

Она посмотрела на меня, и в её глазах блеснули слёзы, которые она тут же смахнула. Маленькая улыбка появилась на её губах.

— Навсегда и всегда… Думаешь, стоит добавить эту фразу к твоему сборнику сентиментальных рингтонов?

Я рассмеялся.

— Может быть.

А потом поцеловал её — чтобы она почувствовала, что мои слова не просто обещание. Это правда.

♫ ♫ ♫

На следующий день она уехала.

Я хотел отвезти её в аэропорт, но ей нужно было вернуть машину, так что прощаться пришлось дома. Внутри всё разрывалось. В прошлый раз, когда МакКенна Ллойд уезжала из Уиллоу Крик, я знал, что она не вернётся. А теперь… теперь она говорила, что вернётся, и я хотел верить в это, верить в наше глупое навсегда и всегда, но страх всё равно душил меня. Что-то могло измениться. Что-то могло помешать ей вернуться.

— Я нарисовала это для тебя, — сказала Мила, протягивая ей листок бумаги. — Я пока не очень хорошо рисую, и у наших единорогов рога выглядят, будто мы носим какие-то странные шляпы.

На рисунке были три фигурки-палочки с нашими именами над головами, а за нами — множество лиц с подписями: моя семья, Рианна, даже подруга Милы, Мисси. Под нами жирными буквами было написано ЛДН, а в самом верху, в неуклюжем, но старательном детском почерке, кто-то помог ей вывести слова: День, когда Хатли спасли друг друга.

МакКенна сглотнула, и из её горла вырвался тихий всхлип, когда она с силой обняла Милу.

— Это идеально, Мила. Так же, как и ты.

Мила хихикнула, а МаК потянулась через неё и поцеловала меня — так, будто это был наш последний шанс. И страх внутри меня вспыхнул снова.

Когда она попыталась отступить, я схватил её за затылок, встречаясь с ней взглядом.

— Я люблю тебя, — сказал я, вкладывая в эти слова всю любовь, что переполняла меня.

— Ты самое лучшее в моей жизни. Моё самое дорогое воспоминание. Лучший подарок. Самый родной человек! — прошептала она, и те самые слова, которые когда-то превратились в худшее из воспоминаний, теперь стали самыми лучшими. — И если ты вдруг не понял, что это значит… Я тоже тебя люблю. До чёрта сильно.

— МакКенна, ты должна положить доллар в банку за ругательства! — вставила между нами Мила, и мы оба рассмеялись.

— Напомни мне, когда я вернусь, ладно, Букашка? — сказала она, и Мила серьёзно кивнула.

А потом мы с дочерью молча наблюдали, как МакКенна спускается по ступеням, садится в машину и уезжает… И в этот момент мне казалось, что сердце вот-вот разорвётся.

Мила весело заскакала обратно в дом.

— Папа, ты грустишь без причины. МакКенна нас не покидает. Она вернётся.

Боже… как же я завидовал этой детской вере.

♫ ♫ ♫

На следующий день я был на участке, когда поступил вызов — очередное требование от Сибил Ллойд. С тех пор как она оправилась после ножевого ранения, она не унималась, требуя встречи со мной, и я игнорировал её целую неделю. Но теперь она устроила такую истерику, что охранники боялись, что она разорвёт швы.

Я поехал в тюрьму, но вовсе не потому, что меня заботили её чёртовы швы. Нет, у меня была чисто эгоистичная причина. Я хотел, чтобы она поняла: у неё больше нет власти надо мной, над МакКенной или Милой. Её царствование, полное страха и боли, закончилось.

Когда Чейнсо попал в больницу, ему сделали ДНК-тест, и я получил подтверждение — он был биологическим отцом Милы. А когда он умер на операционном столе, я мысленно сказал Вселенной огромное спасибо и не почувствовал ни капли вины. Даже если бы он выжил, мне бы не пришлось беспокоиться о его присутствии в жизни Милы — пуля, которую он всадил в ногу Сэди, была выпущена из того же оружия, что убило Слайдера. Он бы всё равно провёл остаток жизни за решёткой.

Теперь у Сибил не было ни одного козыря, но у меня их было предостаточно.

Она выглядела ужасно, когда её ввели в комнату и прикрепили цепь на ноге к полу под стулом. Ещё хуже, чем в тот день, когда я нашёл её без сознания в луже собственной блевотины, пока в другой комнате плакала Мила.

Скрестив руки на груди, она гневно посмотрела на меня и презрительно бросила:

— Я требую встречи с тобой уже несколько дней, шериф.

— У меня один вопрос, Сибил.