История и культура индийского храма. Книга II. Жизнь храма - Елена Михайловна Андреева

(sthāna), а также монашеского или учебного заведения (ghaṭikā-sthāna), которое относится к храму (или, скорее, к которому был присоединен храм). Хотя стханика был высшим авторитетом во всех делах, связанных с храмом, он был подотчетен правителю царства (deśādhipati), по приказу которого мог быть отстранен от занимаемой должности. Если храм находился довольно далеко от столицы, то в этом случае стханика подчинялся местному совету – сабхе (sabhā). Таким образом, он не обладал абсолютными полномочиями.

Стханика был обязан следить за тем, чтобы жрец ежедневно совершал необходимые богослужения, чтобы храм находился в исправном состоянии и чтобы приказы и распоряжения царя или местного совета выполнялись должным образом. На нем лежала ответственность за благотворительные фонды, которые пополнялись благодаря пожертвованиям (в основном в виде денег и земли) благочестивых прихожан. Он также выполнял функцию хранителя храмовых драгоценностей и управляющего всем храмовым имуществом. Обычно именно так обстояли дела в храмах прибрежной полосы. В этих храмах надписи очень часто говорят о стханиках, хотя до 1300 года, как правило, использовались словосочетания sthāna-pati (глава храма) и sthānada-kartā (управляющий храмом) (Rao, 1994: 196).

Но каким бы образом ни был устроен орган храмового управления, его главной задачей было присматривать за имуществом храма (за землями, деревнями, зданиями, драгоценностями, одеждой, утварью, мурти) и собирать доход (с подаренных земель, в виде арендной платы за принадлежащие храму здания и каких-либо налогов), а также организовывать ежедневные и праздничные пуджи (Rao, 1994: 196). Дары, сделанные храму, администрация по своему усмотрению могла сохранять либо продавать, земли могла сдавать в аренду частным лицам. Она также обладала всеми полномочиями вносить изменения в здание храма, перестраивать его или пристраивать к нему дополнительные части, а если нужно, то и вообще снести. В ее компетенции было назначать либо увольнять храмовый персонал (Rao, 1994: 197). Но администрация храма не имела права вносить какие-либо изменения в структуру богослужебных ритуалов, которые основаны на Агамах и на других священных текстах либо освящены традицией.

Кроме того, в Карнатаке храмами могли управлять учителя-каламукхи, которые возглавляли матхи. Многие из этих учителей являлись также советниками царя (rāja-guru) и, соответственно, имели полученное от него разрешение на контроль храмов и на доход с них (Rao, 1994: 196).

Время от времени некоторые правители вносили определенные изменения в храмовое управление. К примеру, Типу Султан (1750–1799) распорядился, чтобы дары, совершенные храму, распределялись среди бедных, а не присваивались жрецами; чтобы были предприняты все возможые меры для предотвращения кражи денег и принадлежащих храму вещей; чтобы храмовые драгоценности были должным образом зарегистрированы, внесены в специальный перечень и отданы на хранение администратору храма (pārupattēgār). А для лучшего управления храмом даже была создана новая должность – отныне во главе храма должен был находиться амилдар (amildār) (Rao, 1994: 197).

После смерти Типу Султана в 1799 году номинальный глава государства Кришнараджа Водеяр III (1799–1868) сам назначал храмовых администраторов (pārupattēgār) в те храмы, которые считались наиболее важными (например, Нанджанагуде и Мелукоте). Однако британцы, в чьих руках находилась реальная власть, для управления делами храмов в 1847 году создали специальный комитет – панчаятадар (pañcāyatadār) (Rao, 1994: 197). Судя по всему, это было не очень удачное решение, поскольку в 1852 году Марк Каббон (Mark Cubbon) – британский комиссар (Commissioner), взял храмы под свой контроль. Но уже в 1861 году их передали в руки суперинтендантов (Divisional Superintendents) (Saraswathi, 2000: 12), а непосредственное управление храмами вновь было поручено амилдарам, для которых были разработаны специальные правила (Rao, 1994: 197–198).

В 1867 году, после некоторых перестановок, храмы оказались под юрисдикцией специального департамента – Музрай[256]. В каждом из дистриктов их отдали под контроль местных (индуистских) чиновников, которые начали свою деятельность с того, что создали отдельные комитеты по управлению наиболее важными храмами. Вскоре стало ясно, что подобное положение лишь разжигало вражду и усиливало соперничество между членами этих комитетов, в то время как реальных улучшений в делах храмового управления не наблюдалось. В 1874 году комитеты были упразднены, а управление храмовыми фондами было поручено чиновникам Музрая, которые были подотчетны заместителям комиссаров (Deputy Commissioners) различных дистриктов. В 1876 году религиозные учреждения, относящиеся к Музраю, перешли под контроль главного комиссара (Chief Commissioner) (Saraswathi, 2000: 12).

В 1891 году неожиданно обнаружилось, что заместители комиссаров не справляются со своими обязанностями, следовательно, ситуация в очередной раз изменилась и управление храмами было передано в другие руки. Для этого была создана специальная должность, которая, тем не менее, уже в 1901 году тоже была упразднена. На этот раз в деле храмового управления был задействован заместитель правительственного секретаря (Deputy Secretary to the Government) и налоговый отдел (General and Revenue Departments), а непосредственный контроль над храмами был снова возложен на заместителей комиссаров дистриктов.

В 1904 году снова пришлось все менять, и в результате появилось независимое отделение Музрая, во главе которого стоял чиновник, занимавший должность секретаря. Новый чиновник мог только консультировать правительство и не имел исполнительных функций. Четыре года спустя этот пост был объединен с должностью секретаря (General and Revenue Secretary), а также был назначен суперинтендант Музрая (Muzarāi Superintendent) на должность заместителя секретаря (Under-Secretary).

Такой порядок управления храмами тоже оказался неэффективным. Следовательно, поиски подходящего варианта продолжились. И в октябре 1913 года особым постановлением (которое вступило в силу в январе 1914 года) контроль над богослужениями был передан правительству (Saraswathi, 2000: 12). Были назначены смотрители (dharma-darsi), или специальный комитет, ведавший делами храмового управления. Но, как и следовало ожидать, в 1917 году управление храмами вновь было поручено заместителям комиссаров (Deputy Commissioners) различных дистриктов (Rao, 1994: 198). А в 1922 году был создан пост комиссара Музрая (Muzarāi Commissioner), который был объединен с постом комиссара по налогам (Revenue Commissioner).

В 1927 году был принят Закон о религиозных и благотворительных учреждениях в Майсоре (Mysore Religious and Charitable Institutions Act, VII от 1927 года), в соответствии с которым контроль над храмами перешел к правительству, и оно, в свою очередь, могло делегировать свои функции комиссару Музрая (Muzarāi Commissioner), могло руководить религиозными учреждениями с помощью чиновников дистрикта или талука или же передать управление смотрителям (dharma-darsi), комитету или местным властям. Теперь непосредственными административными лицами в храме являлись:

1) пешкар (peṣkār) – главный исполнительный директор, представляющий интересы правительства на местах и ведавший всеми делами храма (как религиозными, так и социально-экономическими);

2) парупаттегар (pārupattēgār), который лично следил за обыденной деятельностью храмов и был подотчетен пешкару;

3) нагади-гумаста (nagadi-gumāsta, или inām-grāmada-śyānubhāga) – этот человек отвечал за финансы, контролировал статьи расходов и доходов, а также следил за финансовой