Дети Божии - Мэри Дориа Расселл

материи, должно быть железа, проложила себе узкий путь от носа и до кормы…

Неприятный момент… Если бы удар пришелся не по оси корабля, вращение было бы сильнее и корабль мог бы рассыпаться под действием центробежных сил; но даже если бы этого не случилось, пассажиры его, скорее всего, превратились бы в органическую кашу. Более крупный микрометеорит уничтожил бы корабль. Но если бы столкновение произошло на максимально возможной скорости, все они испарились бы, даже не осознав, что произошло, а «Джордано Бруно» присоединился бы к списку кораблей, пропавших в космосе по неведомым причинам.

Он едва не рассмеялся, ощутив наконец головокружение от следующей мысли: «Объявлю девятидневное покаяние с постом и молитвой Пречистой, когда вернусь домой… Нет, построю целую церковь, полную вывезенных с Ракхата драгоценностей!» Рациональное мышление в такое утро не способно заменить собой религиозное.

Очнувшись, он посмотрел на сенсорный блок, лежавший справа от проделанного микрометеоритом отверстия. Стараясь не потревожить малый комок земли, отделявший его от пустоты, Карло вытащил блок из крепления и осторожно вытряхнул из него целый ливень мелких частиц: почвенная смесь забилась и туда. Внизу, на корабле, было припасено еще два подобных блока. Он заменит новым тот, который был в его руках, а этот отдаст Кандотти, чтобы тот отремонтировал его.

Может понадобиться в качестве запасного, подумал Карло.

«Надежнее всего как можно реже искушать фортуну», – учил Сенека. И, по всей видимости, не стоит делать это чаще, чем раз в неделю.

Глава 24

Труча Сай

2047–2061 годы по земному летоисчислению

Долгие годы после того, как не удалось бежать с Ракхата, Софии Мендес снился дом. Сны эти раздражали ее, и она прекратила передавать свои сообщения на Землю, полагая, что, если обрежет последнюю связывающую с домом нить, прекратятся и сны, однако они продолжались.

Чаще всего она сидела в аэропорту, ожидая, когда объявят посадку на нужный ей рейс, иногда ждала на каком-нибудь железнодорожном вокзале; во снах этих она точно знала, что Джимми где-то ждет ее. Иногда она шла по прежде знакомой улице, в Токио или Варшаве. Но чаще всего София оказывалась в каком-нибудь фантастическом месте, которое просто каким-то образом находилось на Земле. В своих снах она почти всегда бывала одна, но однажды, сидя в кофейне, прислушивалась к разговорам, когда вошел Сандос – как всегда с опозданием.

– Где мы были? – спросил он, садясь напротив нее.

– Мы были влюблены, – ответила она и в испуге проснулась оттого, что призналась во сне в том, что никогда не признавала при дневном свете.

Потом, в ту ночь, она лежала с открытыми глазами посреди лесных шорохов и капели, пытаясь рассортировать обрывки реальности, из которых соткался этот сон. Кофейня находилась, конечно, в Кливленде. «Сколько же лет назад я познакомилась с Сандосом? – спросила она себя. А потом, с еще большим удивлением подумала: – сколько же мне лет?» И, вздрогнув, поняла, что уже почти пятьдесят. «Уже семнадцать лет я живу на этой планете, – думала она. – Дольше, чем я прожила в Стамбуле. Дольше, чем прожила в каком-нибудь другом месте».

– Сипаж, Фиа, – спросила ее однажды дочь Супаари Хэ’энала. – Ты не печалишься оттого, что твои люди оставили тебя здесь в одиночестве?

– Все на свете имеет свою причину, – ответила София девушке. – Теперь мой народ – руна. Да и твой тоже.

Она произнесла эти слова с яростной, неподдельной убежденностью, ибо давно уже утопила свою личную, ничтожную печаль в чистой ярости, вызванной угнетенным положением руна. Она давно уже обнаружила причину собственного пребывания на этой планете. Она оказалась на Ракхате затем, чтобы научить всех ВаРакхати одному-единственному слову: справедливость. По всему крупнейшему континенту Ракхата молчаливое недовольство руна обрело голос устами Супаари ВаГайжура, Джалао ВаКашан и их последователей.

Обыкновенное оружие угнетенных: правдоподобная угодливость и деланое невежество, мелкое сопротивление по пустякам, проволочки и изображение полного непонимания – все было отброшено, все уступило место удивительной и вдохновенной силе. Подобно спящим, пробудившимся от собственного бессилия, руна очнулись и обрели силу, потенциал которой осознавали ранее одни жана’ата, заслуженно боявшиеся ее.

После начала восстания, после того как были освобождены Гайжур и Агарди, на помощь к бунтарям пришли страх и подозрительность. Скажем, патриарх жана’ата пробуждался утром, обнаруживая, что из челяди его сбежали все руна, а на ложе его оставлен нож, острием к горлу. Если ему хватало мозгов, он собирал родных и бежал на север. Конечно, существовало и сопротивление.

Даже в самом начале случались и нападения, и перебранки. Но знание – сила, а с помощью Софии Мендес руна сделались знающим народом.

Она наделила их схемами развитых коммуникационных систем и приборов для обработки информации, но что более важно, София вселила в руна уверенность в том, что подобные предметы действительно можно создать: а получив зародыш идеи, руна умели воплотить ее в жизнь самым быстрым и творческим образом. Созданные руками руна радиоприборы прежде служили правителям жана’ата, а теперь их модифицировали для работы со спутниками, выведенными на орбиту экипажем «Стеллы Марис», что позволило всей армии поддерживать мгновенную связь.

По прошествии какого-то времени все молодые офицеры уже знали английский язык, послуживший на Ракхате столь же надежной базой для шифровальщиков, как язык земного племени навахо американской армии на Земле во время Второй мировой войны.

Располагая средствами дистанционного наблюдения и получения изображений «Магеллана», София смогла обозревать весь континент в полосе в 40 градусов по обе стороны экватора – вне ее поля зрения оставался только южный океан и земли к северу от гор Гарну. Не покидая Труча Сай, она предоставляла прогнозы погоды и следила за речным транспортом, а также мобильными подразделениями жана’ата, с которыми можно было разобраться, когда они оказывались на местности, удобной для женщин руна, не стесненных традицией рыцарского ведения войны. Когда жана’ата отступили на трех фронтах на более удобные для обороны земли, София сумела обнаружить их новые укрепления, в которых были собраны домашние слуги и наемники руна. Далее они были подвергнуты нападению в красном свете, позволившему освободить пленников-руна и оттеснить голодавших уже джанада дальше на север.

– И ты не хочешь общества подобных себе? – спросила Хэ’энала.

– У меня есть ты и твой отец. У меня есть Исаак и руна, – ответила София. – У меня есть все, кто мне нужен.

– В самом деле, мама?

– В самом деле! – воскликнула София. – И я благодарна за все, что у меня есть, Хэ’энала.

Она могла бы продолжить: стремясь к большему, можно нарваться на разочарование. Однако София Мендес давным-давно запретила себе подобные мысли.