Дети Божии - Мэри Дориа Расселл

младенцев из этого города. Младенцы невинны. – София повернулась на голос Джона. – Разве я поступала неправильно, рассказывая ей библейские истории… не думаю, чтобы я ошибалась.

– Вы поступили именно так, как и следовало поступить, – проговорил Джон Кандотти. – Я в этом не сомневаюсь.

И она уснула. Веры Джона было достаточно.

Глава 25

Джордано Бруно

2065 год по земному летоисчислению

– Что? Что случилось? – спросил Сандос, закрывая рукой глаза от внезапного света.

– Ты опять кричал, – сообщил ему Джон.

Эмилио сел на койке, озадаченный, но не обескураженный. Прищурясь, посмотрел на полураздетого Джона, так и оставшегося в дверях каюты.

– Прости, – не вдаваясь в подробности, проговорил Эмилио. – Не хотел тебя будить.

– Эмилио, так дальше не пойдет, – напряженным голосом сказал Джон. – Тебе нужно заставить Карло снять тебя с этого наркотика.

– Не вижу причины, Джон. Он снимает боль с рук, и, поскольку я и так накачан им по уши, просто здорово не замечать ничего вокруг.

Джон уставился на него с открытым ртом.

– Ты орешь как резаный почти каждую ночь!

– Ну да, кошмары мучают меня уже не один год. Но теперь я, по крайней мере, не помню их, когда просыпаюсь.

Прислонившись спиной к переборке, он посмотрел на Джона с доводившим того до бешенства толерантным весельем.

– Если тебя раздражает шум, могу перебраться обратно в лазарет – он хотя бы звукоизолирован.

– Христе Боже, Эмилио, я волнуюсь не за собственный сон! – воскликнул Джон. – Я насквозь изучил этот твой квелл, понял? Ты залезаешь в долги, парень. Пока что ты, может, ничего не чувствуешь, однако счет тебе уже выписали! Посмотри на то, как ты дышишь! Обрати внимание! Сердце твое слишком торопится, чувствуешь это?

Сандос нахмурился, кивнул, но пожал плечами.

– Квелл рекомендуется принимать не больше двух дней кряду. А ты сидишь на нем уже почти два месяца! Тебе пора наконец возвратиться к реальности, и чем раньше, тем лучше…

– Боже, Джон, расслабься, хорошо? Может быть, тебе самому следует попробовать это зелье…

Джон посмотрел на него с открытым ртом.

– Ты явно свихнулся, – проговорил он ровным тоном и с этими словами выключил свет и вышел, не забыв аккуратно прикрыть за собой дверь каюты.

Эмилио Сандос посидел еще какое-то время, прислонясь к переборке, опустив искалеченные, обмякшие и лишенные нервов руки на колени. Он попытался припомнить кошмар, пробудивший Джона, однако в итоге удовлетворился тем, что оставил его потерявшимся в недрах своей памяти.

В конечном счете ночную амнезию следует считать лучшей чертой жизни наркомана поневоле, решил он.

Он всегда внимательно относился к своим снам. Еще в начале обучения он завел привычку обдумывать последний приснившийся ему сон, пытаясь подметить в нем скрытые тревоги и заботы, еще не проявившиеся в повседневной жизни. Однако в последние годы его жизни сны редко требовали какой-либо интерпретации. Еженощные кошмары его, жуткие в своей неприукрашенной подлинности, являлись простым воспроизведением событий, приключившихся с ним в последний год пребывания его на Ракхате. Даже сейчас, одурманенный и умиротворенный, он мог видеть все это: бойню, поэтов. Не погружаясь в сон, он слышал звуки побоища и насилия. Ощущал вкус мяса младенцев. Чувствовал железную хватку на ногах, жаркое дыхание на затылке. Видел со стороны, как выкрикивает он имя Господне, и не слышал в ответ ничего, кроме собственных рыданий и удовлетворенного стона насильника…

Ночь за ночью он пробуждался от граничившей с тошнотой дурноты. Крики стали новостью. «Или же изменились сами кошмары? – спрашивал он себя и отвечал себе же: – Какая разница? Орать лучше, чем блевать».

Джон, наверное, был прав – когда-нибудь ему придется возвратиться в реальность, решил он. Однако реальность в последнее время особой привлекательностью не обладала, и Эмилио был вполне готов обменять весть, которую несли ему новые сны, на даруемый квеллом искусственный покой.

Химический дзен, решил он, заползая обратно под одеяла, погружаясь в дарованное наркотиком спокойствие. Копы, наверное, раздают этот хлам на перекрестках, словно конфеты.

И прежде чем заснуть, праздным образом поинтересовался: Боже, какое же сновидение может заставить меня закричать? Но, подобно Пию IX после похищения маленького Мортары[57]ipse vero dormiebat, отлично заснул после этого.

В отличие от всех остальных.

Отставив Сандоса, Джон Кандотти отправился прямо в собственную каюту и тут же набрал коды интеркома, вызывавшие всех, кроме Эмилио.

– Кают-компания. Через пять минут, – произнес он голосом, не оставлявшим малейших сомнений в том, что он собственными руками выволочет всех и каждого из-под одеяла, если они не придут по собственной воле.

Некоторые умеренно протестовали, но никто не стал изображать, будто не проснулся от диких воплей, так что помаленьку в кают-компанию подтянулись все. Джон безмолвно ожидал, скрестив руки на груди, пока не появился Карло, как всегда свежий и прекрасно одетый, сопровождаемый Нико.

– Итак, – произнес Джон в меру напряженным и любезным голосом, по очереди посмотрев на всех собравшихся, – у всех вас есть собственные резоны. Но всем нам будет не по вкусу, если он окончательно свихнется, а к этому и идет все дело!

Шон кивнул, обеими руками растирая преждевременно обвисшие щеки.

– Кандотти прав. Не хрен все время напрягать его биохимию, – обратился он к Карло. – Будет только хуже.

– Вынужден согласиться, – произнес Жосеба, запуская пальцы в лохматую шапку волос и изучая реакцию Железного Коня. После чего, потянувшись и зевнув, добавил: – Какими бы ни были мотивы, заставлявшие держать его на наркотике в начале полета, настало время разобраться с последствиями.

– Полагаю, что он уже справился с собственным негодованием, – проговорил Карло, пожимая плечами с деланым безразличием, поскольку ему самому в последнее время снилось только, как он падает в открывшуюся вдруг под ногами черную и не имеющую дна яму. Кошмары Сандоса трудно было не заметить. – Ваше слово, Железный Конь, – проговорил он, желая, чтобы удар принял на себя Дэнни.

– Дело не только в квелле, – предупредил Джон, яростно глядя на Дэнни. – Дело в том, что жизнь его погублена… снова. Над ним надругались – еще раз, причем люди, которых он мог бы уважать. Отвечать придется за многое.

– Спрячем ножи, – приветливым тоном предложил Франс Вандерхельст, блистая в неярком ночном освещении бледным брюхом, подобно полной луне, – хотя бы для того, чтобы ненароком не угодить в спину Шефу.

Покачав головой, Нико твердо сказал:

– Никаких драк на «Бруно» не будет, – и расцвел, когда дон Карло кивнул в знак одобрения.

– Я поговорю с ним, ладно, Дэнни? – спросил Шон Фейн. Железный Конь кивнул и вышел из кают-компании, не сказав ни единого слова.

– Для вас химия знаменует собой