Дети Божии - Мэри Дориа Расселл

младше, то затыкал пальцами уши и начинал стонать, чтобы за собственным стоном не слышать бесконечных разговоров, однако, повзрослев, просто перестал переносить их. Он проводил все больше и больше времени в одиночестве и однажды исчез.

– И Хэ’энала последовала за ним?

– Да.

Священники с таким терпением относились к ней, когда она умолкала. Иногда София просто забывала, что ее о чем-то спрашивают, и погружалась в собственные думы, но на сей раз было не так. Тема до сих пор оставалась болезненной, и она сочла необходимым начать ее издалека.

– Понимаете ли, дети-руна задавали вопросы обо всем… о погоде, о солнцах и лунах, о растениях, – сказала она Дэнни. – Они хотели знать: откуда берется дождь? Почему луны меняют свою форму? Куда уходят солнца на ночь? Как из крохотных семян вырастают огромные В’ралии? Мне приходилось потрудиться, чтобы дать им правильные ответы, чтобы держаться вровень с этими детьми. Они помогали мне держать разум живым. Однако они никогда не спрашивали о различиях между людьми, о различиях между видами. – София помолчала, удивляясь чему-то, оставшемуся в прошлом. – Такие вопросы задавала одна Хэ’энала. «Почему у тебя и Исаака нет хвостов? Что произошло с вашей шерстью?» Она хотела знать, почему у нее три пальца, когда у всех остальных пять.

– И что вы сказали ей на это? – осторожно спросил Дэнни.

Какой спокойный молодой человек, подумала София. Какой осторожный в разговорах с ней, всегда воздерживающийся от осуждения.

В своей молодости София всегда представляла себе священников нетерпимыми и злыми судьями. «Что заставило меня видеть их такими, – она теперь не могла понять. – Наверное, то, что я не знала ни одного из них. В этом корень стольких страхов и ненависти», – поняла она.

В незнании…

«Мендес, ты увиливаешь от ответа», – сказала она себе, и возвратилась к теме:

– Ну, сначала я пользовалась словами Марка Робишо, которые он всегда говорил в подобных случаях: «потому что так хочет Бог». – Она протянула руку, чтобы прикоснуться к лицу Дэнни, понять, улыбнулся ли он, безбородый… какая гладкая кожа. «Ближе к делу, Мендес», – обругала она себя. – Хэ’энала понимала разницу между Богом и наукой, знала, что есть различные, но параллельные пути для восприятия мира. Так вот. В библиотеке «Магеллана», конечно, имелись очень хорошие руководства по генетике. Мы скачали их. Там имелись также графики винтовых ДНК для человеческого организма, a в памяти моего собственного компьютера содержалась работа по генетике ВаРакхати, выполненная Энн Эдвардс и Марком Робишо. Я показала эти данные и ей.

– A Исааку? Вы показали ему? Генетические последовательности для всех трех видов?

– Только косвенно. Исаак часто находился рядом с нами, когда я учила Хэ’эналу. У меня сложилось тогда впечатление, что он иногда слушал. Нет, он точно слушал, как я теперь понимаю. Я только не могла сказать, в какой степени он заинтересован. Или, быть может, сам обращался к этим руководствам. Аутисты, обладающие нормальным или превосходящим норму интеллектом, подчас глубоко погружаются в интересующую их тему. – «Должно быть, он видел в генетике совершенное средство разложения всего жизненного хаоса и шума на исходные элементы, – подумала она. – Просто, аккуратно, доходчиво. Аденин, цитозин, гуанин, тимин – и ничего другого не надо».

Оба умолкли. «Быть может, Дэнни также задумался о чем-то своем», – подумала София.

– Миссис Куинн, – проговорил он по прошествии какого-то времени, и слепая улыбнулась. Как странно слышать такое обращение здесь, на чужой планете, после стольких лет… – У вас были какие-то подозрения в отношении Исаака? Случалось ли что-то такое, что могло намекнуть на то, что он может оказаться…

Никто не мог произнести это слово. Слишком уж страшное.

– Нет, – проговорила она. – Нет, пока я не услышала музыку. Я представить себе не могла. Однако с самого начала знала, что Хэ’энала представляет собой нечто особенное. Однажды, рассказывая ей о войне, я обратилась к истории Исхода. Я намеревалась рассказать ей об освобождении порабощенных евреев, чтобы она могла понять, за что сражаются руна, однако она никак не могла пройти дальше видеофильмов о Египте с его сотнями богов. И через несколько дней Хэ’энала сказала мне: египтяне могли видеть своих богов. Если ты хотела поговорить с богом реки, тебе нужно было получше одеться, приготовиться и отправиться к нему навстречу. Он замечал тебя только в самом наилучшем виде. Бога Израилева нельзя увидеть, но он видит нас – когда мы к тому готовы или не готовы, когда находимся в лучшем или в худшем виде или когда не обращаем внимания. От такого Бога нельзя скрыть ничего. И поэтому люди боятся Его.

– Глубокое проникновение, – отметил Дэнни Железный Конь.

– Да. Она была необычайным ребенком… – София умолкла, пораженная внезапной мыслью: что, если Хэ’энала вовсе не была необычайной? А если она просто была такой, какой могли стать другие особи ее вида, однако других София не знала.

Кроме Супаари. «A теперь… сколько погибших, – думала она, сжимая свои пораженные артритом кулачки, лежавшие на коленях. – Сколько погибших…»

Тут заговорил другой священник, Шон Фейн:

– И что вы рассказывали ей о Боге Израиля?

«И давно он тут слушает? – подумала с неудовольствием София. – Джон Кандотти всегда говорит мне о том, что пришел. Ну почему эти люди молчат? – И поправила себя: – Может, Шон и сказал, но я все забыла».

– Я так ей сказала: «Вот почему мой народ боится Бога, но и любит Его по той же самой причине: потому что Он видит все, что мы делаем, знает, каковы мы на самом деле, но все-таки любит нас».

И, как часто случалось с нею в те дни, погрузилась мыслью в прошлое – к людям, давно ушедшим и все же более реальным для нее, чем эти, новые. «Даже если это всего лишь поэтический вымысел, его поэзией стоит жить, София, – и умереть за нее» – так когда-то сказал ей Д. У. Ярброу… когда ж это было? Пятьдесят лет назад? Или шестьдесят? Такая уж она теперь старая… старая. София не знала, существует ли жизнь в посмертии, но теперь начала надеяться на это, не потому что боялась забвения, но потому что ей хотелось знать, правильно ли она поступала.

Потом она заговорила снова – может быть, через минуту, может быть, через час или через день:

– Однажды я рассказала Хэ’энале о городах, Содоме и Гоморре, – и принялась ждать какого-то отклика.

– Я здесь, София, – услышала она голос Джона.

– Я рассказала ей о том, как Авраам торговался с Богом за души десяти праведников, которые могли жить в этом городе. Она сказала мне на это: Авраам должен был унести всех