Пороки и их поклонники - Татьяна Устинова

Надо идти ее спасать. Конечно, надо. Архипов переступил сноги на ногу, как Тинто Брасс, не отрывая глаз от черной дырки в двери, и недвинулся с места.

Сейчас он откроет дверь и пойдет спасать Машу. Все поправилам. Барышни вечно напуганы и несчастны, но не лишены известнойстроптивости и упрямства, за которые должны поплатиться. Робин Гуды всегдавеликодушны и снисходительны и опережают негодяя на один разящий удар меча.Ох-хо-хо…

Кто там может быть внутри чернильной ночной вязкости? “Белыйбрат” или “Небесный странник”? Или обычный жулик? Или кто-то пострашнее?

Тинто Брасс мотнул башкой, как будто сокрушаясь, что Архиповтак труслив и туп.

– Ладно, ладно, – чуть слышно пробормотал его хозяин.

Он ударил по выключателю – желтый свет упал с потолка,сожрал мрак, – одним движением распахнул дверь на лестницу и зажег фонарь.

Широкий луч обежал стены и потолок. Прямоугольник светадостал до противоположной стены, как будто сложившись пополам, и вознесся поней вверх. Тинто Брасс фыркнул и выскочил на площадку.

– Назад, Тинто! – негромко скомандовал Архипов. – Назад!

На площадке никого не было – он понял это в первую секунду.

Зря готовился и боялся.

– Тинто!

Мастифф замер у двери напротив, опустив башку и напружинивспину.

– Ну, уж нет, – сказал Архипов, – туда я не пойду, можешь ненамекать.

Тинто Брасс негромко зарычал – так что завибрировалшпингалет в оконной раме.

– Все, Тинто, – позвал Архипов, – хватит. Пошли домой!

Мастифф уперся могучим лбом в соседкину дверь, поднажал, и…дверь вдруг открылась! За ней было черно и как-то глубоко. Архипов вдругподумал, что именно так должен выглядеть вход в ад.

Тинто Брасс не спеша, вошел в черноту и исчез, как будтоканул в бездну.

Архиповский позвоночник вибрировал от беспокойства и страха.Кожа стала холодной и липкой, лягушачьей.

– Тинто, вернись! И прислушался.

Ни шороха, ни звука. Ему показалось даже, что он слышит, кактикают часы в его собственной квартире, возле его собственной широкой и удобнойкровати, в его собственной хорошо и правильно устроенной жизни.

В чью жизнь его только что занесло? Марии ВикторовныТюриной, медсестры? Или покойницы Лизаветы Григорьевны?

Архипов вышел на площадку – ногам мгновенно стало холодно награните, пальцы поджались – и оглянулся на свою дверь, за которой сиялоэлектричество и было безопасно.

Он не станет закрывать дверь. Пока она открыта, остаетсясмутная надежда, что в любой момент можно перестать геройствовать и вернуться.

Расширяющийся луч фонаря, прочертив по стене, затек в темныйдверной провал, зацепился за угол старинного шкафа, уперся в тусклую рамукакой-то картины и дальше, дальше, до стеклянной двери, которую Архипов незаметил, когда вечером был в этой квартире. Словно намертво связанный с широкимлучом, следом за ним Архипов вошел в длинный коридор и осторожно двинулсядальше.

Вдалеке снова зарычал Тинто Брасс. Архипов замер иприслушался.

– Мария Викторовна! – позвал он негромко. Голос увяз в чужихстенах и чужих громоздких вещах. – Мария Викторовна, у вас дверь открыта! Низвука.

Где, черт побери, в этой квартире зажигается свет?! Желтоголуча было недостаточно, и в позвоночнике вибрировало и дрожало все сильнее. Этодрожание мешало ему, было больно и хотелось потереться спиной о что-нибудьнадежное.

– Мария Викторовна! Вы меня слышите?

В ответ снова настороженно рыкнул Тинто. Фонарь вархиповской руке метнулся и замер.

Если она дома, почему не откликается? Почему открыта дверь?Что мог услышать мастифф, что так его встревожило? Выстрел, предсмертныйвскрик? Глухой дробный звук, с которым падает тело?

Архипов споткнулся обо что-то и посветил себе под ноги.Деревянная скамеечка с изогнутой спинкой. Желтый луч выхватил из черноты туфлина длинных и тонких каблуках, валявшиеся нос к носу.

Выходит, она дома? Или это… нарядные туфли?

Он снова поводил лучом по стенам, как будто помазалсветящейся краской, которая тут же гасла, едва он отводил фонарь. Смутноешевеление тьмы, как будто внутри что-то колыхалось, насторожило его. Луч замер,словно раздумывая, стоит ли светить туда. Архипов вдохнул, выдохнул, решительноперевел фонарь, но рассмотреть ничего не успел.

Откуда-то слева вдруг послышался странный звук, потомкороткий вскрик, оглушительный грохот и вопль:

– Не на-адо!

Архипов ринулся на вопль, больно ударился, босая ногапоскользнулась на паркете, лбом он въехал в какой-то острый угол, выматерился,куда-то выскочил. Совсем рядом гавкнула его собака, как будто пушка выстрелила.

Широкий луч выхватил блестящий складчатый бок, напряженновытянутую шею и – бледное, перекошенное человеческое лицо, прямо перед собачьеймордой. Архипов зашарил правой рукой по стене, зажав подбородком фонарь, кажется,обрушил со стены очередной “натюрмортик”, и свет, наконец, зажегся.

Судорожно поднимая к лицу острые коленки, закрываясь руками,поворачиваясь худым плечом, на полу метался молодой человек в темной курточке игрязных ботинках.

Тинто Брасс величественно качнулся на колонноподобных ногахи непринужденно обнюхал физиономию молодого человека.

– Нет! – вскрикнул тот чуть не плача. – Нет! Да заберите высобаку!

– Тинто, фу, – велел Архипов не слишком настойчиво. Покрутилфонарем, посмотрел в его зеркальную чашу и погасил. Мастифф придвинулся ещечуть-чуть ближе.

– Дверь была открыта! – заверещал его пленник. – Я звонил,звонил. А потом оказалось, что она открыта! Я вошел! Я ничего не брал! Ничего!Ну, на, на, обыщи! – И он стал выворачивать карманы и тыкать их в нос ТинтоБрассу.

Тинто брезгливо поморщился.

– Так, – заявил Архипов, обретший почву под ногами, – давайбыстро и по пунктам. Ты кто?

– Я?! Я… приезжий.

– Ты кто? – повторил Архипов и легонько ткнул босой ногой вжидкий бок.

– Я… приехал сегодня, – захныкал юнец и покосился на ТинтоБрасса. – Да уберите вы ее, я собак с детства боюсь!

– Правильно делаешь, – похвалил Архипов. – Ты кто?

– Да родственник я! Родственник! И что вы на меня напали?!!

– Чей? Мой?

Юнец поднял на Архипова замученные красные глаза.