Тайна Семи Циферблатов - Агата Кристи

– Мне кажется, она большая любительница театральныхпостановок, – ответил он наконец. – Думаю, она была очень расстроенаиз-за этих часов.

– Каких часов?

– Тредуэлл только что мне рассказал. Похоже, компанияхотела пошутить. Они накупили много будильников и спрятали их где-то в комнатеэтого молодого Уэйда. А потом парень умер, и это сделало всю затею, конечно,очень неприятной.

Бандл кивнула.

– Тредуэлл рассказал мне еще кое-что странное об этихчасах, – продолжал лорд Катерхэм, теперь очень довольный собой. –Похоже, кто-то собрал их вместе и выстроил в ряд на камине уже после смертибедняги.

– Ну и что? – не поняла Бандл.

– Я тоже думаю, что ничего особенного, –согласился лорд Катерхэм. – Но очевидно, что вокруг всего этого былбольшой шум. Никто не признается, что сделал это, представляешь? Все слуги былиопрошены и клянутся, что не прикасались к проклятым будильникам. В общем,загадка. А потом еще и коронер задал вопросы на следствии, а ты ведь знаешь,как трудно объяснить что-либо людям этого толка.

– Совершенно невозможно, – согласилась Бандл.

– И конечно, невероятно трудно понять смысл того, чтоони говорят, – добавил лорд Катерхэм. – Я не понял половину из того,что рассказал мне Тредуэлл. Между прочим, Бандл, парень умер в твоей комнате!

Бандл поморщилась.

– Почему необходимо было умирать именно в моейкомнате? – с возмущением спросила она.

– Об этом-то я и говорил! – торжественновоскликнул лорд Катерхэм. – Эгоцентричность. Все теперь чертовскиэгоцентричны.

– В моей так в моей! Не возражаю, – расхрабриласьБандл. – Мне-то что?

– А я возражаю! – заявил ее отец. – Я оченьвозражаю. Мне теперь будет сниться разное, ну, ты знаешь: светящиеся руки игремящие цепи.

– Хорошо, – сказала Бандл. – Тетя Луизаумерла на твоей кровати. Интересно, ты часто видишь парящее над тобой еевидение?

– Иногда, – подтвердил лорд Катерхэм. –Особенно после омаров.

– Слава богу, я несуеверна, – объявила Бандл.

И тем не менее, сидя вечером у камина в своейкомнате, – стройная фигурка в пижаме, – она поймала себя на том, чтомысли ее возвращаются к этому веселому, праздному человеку, Джерри Уэйду.Невозможно представить, чтобы такой, как он, переполненный радостями жизни, могобдуманно совершить самоубийство. Нет, скорее правомерен другой вывод. Джеррипринимал снотворное и по чистой случайности выпил лишнее. Это было возможно.Она не могла представить себе Джерри Уэйда, терзаемого душевными муками.

Ее бегающий взгляд остановился на каминной полке, и онастала думать об этой истории с часами. Ее служанка, тщательнопроинформированная второй горничной, только об этом и говорила. Она добавилаподробность, которую Тредуэлл посчитал нестоящей, чтобы рассказывать о нейлорду Катерхэму, но которая возбудила любопытство Бандл.

Семь будильников были аккуратно выставлены в ряд на каминнойполке, а один оставшийся был найден на лужайке за домом, куда его, очевидно,выбросили из окна.

Бандл озадачило подобное положение вещей как абсолютнобессмысленное. Она еще могла представить себе, что одна из служанок убралачасы, а потом, испугавшись расследования, стала отрицать это. Но наверняка ниодна из служанок не могла выбросить часы в сад. Может, это сделал сам ДжерриУэйд, когда первый будильник разбудил его своим грохотом? Но нет, это тоженевозможно. Бандл предположила, что его смерть, должно быть, наступила раннимутром, но еще до этого он некоторое время находился в коматозном состоянии.

Бандл нахмурилась. Эта история с часами очень любопытна.Нужно поговорить с Биллом Эверслеем. Она знала, что он был там.

Для Бандл думать значило действовать. Она встала и подошла кписьменному столу. Это было складывающееся сооружение с крышкой, открывающейсяназад. Бандл села за него, положила перед собой лист бумаги и написала:

«Дорогой Билл…»

Бандл остановилась, чтобы выдвинуть нижнюю часть стола.Однако та застряла на полпути, как это часто с ней бывало. Бандл нетерпеливодергала ее, но безрезультатно. Она вспомнила, что как-то однажды за столзавалился конверт и заклинивал крышку до тех пор, пока его не достали. Онавзяла тонкий нож для разрезания бумаги и просунула его в узкую щель. Ейповезло, и вскоре показался уголок белой бумаги. Бандл схватила его и вытащиланаружу. Это был исписанный листок, немного смятый.

Дата сразу же приковала к себе внимание Бандл. Крупная,размашистая дата бросалась в глаза: «21 сент.».

– Двадцать первое сентября, – медленно произнеслаБандл. – Так ведь это же!..

Она замолчала. Да, она была уверена в этом. Двадцать второгоДжерри Уэйд был найден мертвым. Тогда это должно быть письмо, которое он писалв тот самый последний вечер перед трагедией. Бандл разгладила письмо и прочлаего. Оно было не окончено.

«Моя дорогая Лорейн! Я приеду к тебе в среду. Чувствую ясебя ужасно хорошо и вообще доволен собой во всех отношениях. Будет чудесноувидеться с тобой. Послушай, прошу тебя, забудь, что я говорил тебе о тойистории про Семь Циферблатов! Я думал, это более или менее шутка, но оказалосьвовсе не так – все, что угодно, кроме этого. Я жалею, что вообще говорил стобой об этом, это не то дело, в которое можно вмешивать таких детей, как ты.Поэтому забудь о нем, поняла?

Что же еще я хотел тебе написать? Мне так хочется спать, чтос трудом заставляю глаза не закрываться. А, вспомнил! О Ларчере. Я думаю…»

На этом письмо обрывалось.

Бандл сидела нахмурясь. «Семь Циферблатов». Где это?Где-нибудь в трущобах Лондона, что ли? Слова «Семь Циферблатов» напоминали ейеще о чем-то, но в этот момент она не могла сообразить о чем. Вместо этого онаобратила внимание на две фразы: «Чувствую я себя ужасно хорошо» и «Мне такхочется спать, что с трудом заставляю глаза не закрываться».

Это не сходилось. Это совсем не сходилось. Потому что именноэтой ночью Джерри Уэйд принял такую сильную дозу хлорала, что не проснулся. Аесли то, что он написал в письме, правда, то зачем ему нужно было приниматьхлорал? Бандл покачала головой. Она оглядела комнату и слегка вздрогнула,представив, что сейчас Джерри Уэйд наблюдает за ней здесь, в этой комнате, гдеон умер.

Она сидела очень тихо. В нерушимой тишине было слышно толькотиканье ее маленьких золотых часиков. Они звучали неестественно громко имногозначительно.

Бандл глянула в сторону камина. Живая картина возникла передее глазами. Покойник, лежащий на кровати, и семь будильников, тикающих накамине, тикающих громко, зловеще… тикающих… тикающих…