Трое в Долине - Юрий Никитин

Мрак огляделся, гора вся источена гротами, ухватил пригоршнюбагровых углей и, перебрасывая из ладони в ладонь, отнес в глубину небольшойпещерки. Таргитай и Олег подхватили в охапку хворост, кинулись следом, а сзадигрозно потемнело, словно уже наступила ночь: сумерки и темная туча надвинулисьвместе, на землю обрушились сперва крупные частые капли, земля закипела,бурунчики подпрыгивали крупные, затем застучало по каменной стене, посыпалисьмелкие белые крупинки, сперва не крупнее горошин, затем и вовсе с лесной орех.Полянка покрылась белыми пятнами, сочная трава полегла, одинокие толстые стеблисодрогались, но их ломало, вбивало в землю, что стала зеленой кашей.

Костер страшно зашипел, взвилось облако пара, но угасбыстрее, чем если бы Таргитай заливал из колодца. Темные угольки раскатились покамню, одна головешка докатилась до входа в пещеру, дальше мутный поток водыподхватил и унес.

Полоса града почти сразу ушла, только толстые струи дождябили с такой силой, что бурунчики стали размером с тарелки. Над головой угрюмогромыхало, туча медленно уползала.

Таргитай выскочил под струи, орал, подпрыгивал, диковерещал, плясал и грозился небу. Олег смотрел-смотрел, пожал плечами, лег всамом дальнем углу, скорчился в три погибели и заснул, все еще нахмуренный, созабоченным лицом человека, которому приходится думать за всех троих.

За это время последние красные полосы на небе почти исчезли,небо темнело, блеснула первая звезда. Мрак ухватил лук, выскочил, пригнувшисьпод струями, исчез.

Таргитай, напрыгавшись, вернулся под каменный навес страннободрый, ликующий. Каждая жилка в теле прыгала от непонятного счастья, словнотолько что свершил нечто очень достойное, чем можно гордиться всю жизнь. Откостра несло надежным теплом, он подсел ближе, но не потому, что озяб, в телеразливалось странное тепло, словно внутри полыхал костер еще больше, простоэтот ливень... этот красный огонь... это странное ликование... Сердце стучало ичто-то объясняло на своем языке, понять не мог, но выразить как-то надо, и егопальцы уже знали, что нужно делать.

Мрак вернулся почти сразу, ночь еще не накрыла мир звезднымнебом, а на входе возник освещенный красным пламенем сгорбленный оборотень. Наплечах лежал роскошный олень.

Он небрежно повел плечами, и земля дрогнула, когда тушарухнула у костра. Мрак довольно разогнулся, глаза смеялись:

— Под елкой стоял! Они все так от дождя прячутся. А гдеОлег?

— Спит, — ответил Таргитай запыхавшись. — Все равно, мол,дождь.

— Правильно, — одобрил Мрак. Он достал нож. — А ты чего?

Таргитай ответил виновато, вода текла, как с водяного:

— Не знаю... Что-то нашло. Когда гроза, я шалею.

— Чудно, — подивился Мрак. — Олег вон родился от молнии, а кгрозе равнодушен. Подержи вот тут край.

Он быстро срезал шкуру, мясо бросил Таргитаю, тот насадил напрутья и растыкал вокруг костра. Мрак умело вырезал сухожилия с задних ног,запасная тетива не помешает. В сухом горячем воздухе потекли первые струи отразогретого мяса. Сок капал на угли, шипело, синие дымки выбрызгивалисьостренькие, как перекаленные наконечники стрел.

— Смотри, даже не просыпается, — заметил Мрак.

— Не мешай, — попросил Таргитай, — он мыслит! О Высоком.

— Ладно, нам останется больше.

Поужинав, сыто взрыгивали, легли довольные, хоть и накамнях, зато в тепле и сухости. Костерок даже стену вроде бы прогрел, в пещересветло, а там сразу на выходе начинается мрачная чернота, мокрая земля, побитаяградом трава. Мрак сказал довольно:

— Раз ты такой бодренький, под дождем скачешь, то самый разночку побдить!.. А я пойду посмотрю, что Олег делает, какие тайныразгадывает...

И заснул сразу, крепко и глубоко, подтянув колени, чтобы защититьсамое уязвимое место, укрыв живот и грудь локтями, но секиру положил так, чтобысразу схватить и рубить вслепую, даже если в темноте при погасшем костре...

Таргитай добросовестно бдил, спать не хотелось на удивление,он был бодр и свеж, несколько раз обошел вокруг костра, выглянул из грота.Удивительно, но там родной лес, знакомое дупло, в котором жил Боромир,верховный волхв, на утоптанную поляну, которую все племя невров упорноотстаивало от натиска Леса, вышел грозный Громобой, и Таргитай обрадовался, чтотот, оказывается, жив и здоров...

Щеку ожгло. Он встрепенулся, перед глазами был догорающийкостер, угли уже рассыпались, подернулись пеплом. Прямо перед Таргитаем стоялогромный хмурый воин, весь в железе, даже щеки с обеих сторон стиснули булатныепластины. Из-под грозно сдвинутых бровей яростно сверкали дикие глаза, круглые,как у хищной птицы. И хотя облик был странен и дик, Таргитай никогда невстречал этого воина, он смутно ощутил, что знает его... да, это же тот, чьикости закапывал!

Он обомлел, лапнул щеку, горит как в огне, а воин лютопрошипел:

— Так ты стережешь покой соратников?

— Да я чо... — пролепетал Таргитай. — Только веки смежил...

— Смежил?

— Самую-самую! А ты чего дерешься? Это вместо «спасибо»?

— А потому, — донесся разъяренный шепот, — что вот так...из-за одного... погибла и моя дружина!.. А к вашему костру мчится целый отряд!Кто их направил, не знаю, но это могучий колдун... Что за люди пошли, кострыразводят так, чтобы все враги узрели за сто верст?

Остатки сна слетели вовсе, Таргитай тревожно оглянулся:

— Это первый раз... Думали, что уже отплевались от всех, воти перестали огонь прятать в ямы... А где они?

Воин всхрапнул, круглые глаза завращались, как раскаленныемельничьи жернова. Таргитаю показалось, что тот снова ударит, щека до сих поргорит, но тот странно качнулся под порывом ветра, а голос стал глуше:

— Близко...

Его снова качнуло. Таргитай дернулся, волосы встали дыбом,ибо сквозь воина ясно светили слабые звездочки. Не такие яркие, как внесилуэта, но все же просвечивают, а воин сопротивляется, чтобы не дать утреннемуветру себя развеять.

— Я все сделаю, — заверил Таргитай торопливо, с виноватойжалостью. — Вот увидишь!

— Я все вижу, — предупредил воин.

Он не дал себя разорвать ветру, последним усилием собрался вузкий клинок и молча ушел в щель между камнями. Там на миг задымилось, а когдадымок развеялся, Таргитай осторожно потрогал еще горячую, словно туда упалуголек, плиту.

Здорово же он меня, мелькнуло в голове. Щека горит, а рукадолжна быть невесомой... Ничего не пойму. Это Олег бы объяснил.

Он попятился в темноту, повернулся, чтобы не видеть огня,пусть глаза привыкают, неслышно отступил еще и еще, стараясь уловить шорох иличужой запах. Везде тихо, но это значит, что либо враги умеют хорошо прятатьсвое присутствие, либо он без Мрака и Олега ни на что не годен. Надо быразбудить их, но Мрак ясно велел дать им выспаться, а если разбудит зря, топрибьет, как жука на дереве.