Трое в Долине - Юрий Никитин

Плохо, что костер сдуру разожгли прямо у входа в грот. Онотсюда узрит, кто ползет, прижимаясь пузом к земле, но его тоже могут заметитьна фоне звездного неба, стоит только самим припасть к земле.

Каменная плита скоро кончилась, дальше пошла мокрая земля, акогда присел, пальцы коснулись перемолотых, будто проскакал табун, стеблей.Мрак что-то говорил о гордости и достоинстве, о прямой мужской спине, и потомуТаргитай не стал ложиться и подкрадываться к врагу ползком по мокрой земле, ато и вовсе по лужам, а пошел во весь рост, с прямой спиной, разведеннымиплечами и недрогнувшим взором.

Огонек, который заметил издали, вырос в костер. Таргитайразличал мечущиеся красные фигуры людей, множество, костер не костер, акострище, на нем словно бы собирались жарить целиком туров, и желудок сразубеспокойно заворочался, напоминая, что не ел уже так давно, так давно, что ужеи не упомнит, ел ли вообще хоть когда-нибудь.

Судя по коням, отряд пришел из южных земель, только тамтакие тонконогие и поджарые, да и сами воины смуглые больше, чем прожарятсолнечные лучи, все черноволосые, в темноте вовсе почти плешивые, и толькокогда в костер подбрасывали новую охапку, Таргитай вздрагивал от вида длинныхчерных волос, грязных и слипшихся в сосульки, и потому похожих на множествомелких шевелящихся змей.

Он тут же вспомнил жуткие рассказы о красивых женщинахдалеких стран, у которых вместо волос растут живые змеи. У самого по спинескользнула холодная змея толщиной с руку. Мрак прав, ему больно, даже когдапалец прищемит, а когда ящерица грызанула за палец, он орал вовсе не отсчастья, палец распух, три дня дергало и нарывало... Здесь же змеи, а если и незмеи, то все равно противно.

Он подошел потихоньку, дивясь, что нет охраны, никакойместный таргитай с черными волосами не бдит, все только суетятся, устраиваясьна ночлег, расседлывают коней, развязывают тюки с походными одеялами.

В багровый круг света вошел крупный воин с седыми волосами,лицо испещрено не то шрамами, не то морщинами, челюсть выдвинута вперед, аглаза быстро пробежали вокруг:

— Еще не разобрались?.. Что за воины пошли! Вот в моевремя... Вы, трое, следите за костром, надо изжарить оленей... А вы... Ирнак,возьми с десяток воинов, сходи к той скале. Свяжи их, сколько бы их там нибыло...

Грузный воин в доспехе, огромный и медлительный, угрюмопробасил:

— Зачем мне десять?.. Если наш бог Манянь усыпил их, то язарежу и сам.

— Дурак! В прошлый раз всего двое странников тащили на себестолько, что нашим пришлось впятером нагрузиться мешками... А чужаков надопринести сюда, на жертвенный камень великому Маняню!

Великан посмотрел в темноту, посопел:

— Манянь если кого усыпит, то усыпит!.. Не копыхнутся. Давайсперва расположимся, обустроимся, а потом уже и чужаков зарежем... Не понимаю,почему такому великому властителю, как Кичастый, важна смерть этих жалких троихв звериных шкурах?

Вождь пожал плечами:

— Нам какое дело? Он заплатит так, что мы сумеем вооружитьбольшое войско. И отвоюем свои земли у проклятых санкинов!.. А всего-тосделать, это уничтожить троих лесных людей!

— Похоже, он побаивается их, если напустил на них мару, даеще и помог нам призвать нашего древнего бога Маняня!

Вождь угрюмо кивнул:

— Вот и хорошо. Мы восстановим древнюю славу своего народаякгенов! Мы создадим государство якгенов, перед которым будут трепетать всецарства, королевства и империи. Но сначала надо сделать первый шаг — раздавитьэтих троих насекомых. Так что возьми крепких воинов и шагай!

Гигант кивнул, взмахов длани позвал кого-то из темноты, ноТаргитая уже что-то кусало за ноги, явно в темноте встал в муравейник, а ещеОлег говорил, что даже умный может встать в муравейник, но только Таргитай внем останется, и он поспешно выступил из темноты, с трудом сдерживаясь, чтобыне запустить пятерню в портки и не почесать в развилке.

Все замерли, когда рослый незнакомец, так внезапновыступивший из тьмы, сказал чистым ясным голосом:

— Зачем посылать их так далеко?

Воины схватились за копья. Таргитай оказался окруженнымнацеленными в него остриями.

Вождь быстро посмотрел в темноту. По его знаку трое воиновтут же отодвинулись и пропали, явно ищут с кем он пришел.

— Ты кто, дерзкий?

Таргитай сперва подумал, что спрашивают не его, дажеоглянулся, он-то никогда не был дерзким, но вождь смотрел бешеными глазами, иТаргитай ответил вежественно:

— Насекомое. Которое пришло само.

Воины зароптали. Их темноты выныривали еще и еще, ему вгрудь, в бока смотрели уже десятки острых жал.

— Ты пришел оттуда?.. — спросил вождь напряженно. — Почемуты не спишь?

Признаваться, что его разбудили, дав по морде, не хотелосьдаже чужаку, а уж Мраку тем более не признается.

— Наверное, — предположил он, — твой бог не такой сильный,как наши баечники.

Воины негодующе зашумели. Баечники у любого народа считаютсясамими низшими, даже сарайники главнее. Блистающие в лунном свете острияприблизились к его груди, уперлись в бока. Вождь раздулся в размерах, таквыпятил грудь, набрав воздуха:

— Сильнее моего бога нет на свете!

— Но где же он? — спросил Таргитай.

Он недоумевающе оглядывался по сторонам. Вождь, покраснев отгнева, в лунном свете это выглядело, как будто он потемнел, закричал:

— Ты... дикий человек!... Наш бог явится, когда вот на этотжертвенный камень прольется твоя горячая кровь!.. Когда брызги крови щедрооросят...

Он замахнулся кривым мечом. Таргитай непроизвольноотшатнулся, мгновенно выбросив вперед руку. Кулак наткнулся на зубы вождя, тотвыронил меч и повалился навзничь прямо на жертвенный камень. Из-под вождявнезапно пошел пар, земля слегка вздрогнула, Таргитай услышал довольное рычаниеи лишь тогда понял, что вождь барахтается на жертвенном камне, а кулак разбилему лицо, вбил зубы в глотку, а крови натекло столько, словно зарезали кабана.И все потому, что тот от злости так налился дурной кровью, что вот даже неударил, толкнул только, а у этого прямо красные фонтаны из ушей...

Грозный рев стал громче, вождь с трудом поднялся, бросилсяна чужака. Воины чуть расступились, давая место для поединка своего вожака сэтим лесным человеком. Таргитай, уже осердившись, встретил его новым ударом влицо. Хряснуло, а вождь отлетел, снова упал на жертвенный камень навзничь, рукии ноги дробно дергались, но сам не шевелился, словно сломал спину.