В стране ваи-ваи - Николас Гэппи

Крупнозернистый песок сменился белой пудрой; вскоре мы вышли на травянистую поляну, вытянутую ромбом. Ее окружали кустарники семейства меластомовых[106], покрытые пурпурными цветами, и кусты с золотисто-коричневыми листьями[107]. Совсем низко, не заслоценные от нас ни листьями, ни ветвями, мчались серые тучи: мы подходили к открытым просторам.

Снова лес, затем большой участок саванн с травой по колено и множеством ярких цветов на тоненьких стебельках. Зеленые чашечки бурманнии двуцветной (Burmannia bicolor) были увенчаны оранжево-желтыми лепестками, каждый чашелистик украшен сильно выступающим розовато-лиловым килем. Eriocaulon tenuifolium напоминали подушечку, утыканную булавками для шляп; только вместо головок торчали гроздья белых цветочков. Xyris surinamensts, похожий на обычную траву, цвел крохотными бледно-желтыми цветками, по форме похожими на ирис. В розовый цвет нарядились стебли Turnera и Sipanea. И совсем рядом с тропой я увидел маленькое ползучее растение с голубыми лепестками.

Я во весь рост растянулся на земле, чтобы изучить его поближе. Пробившееся сквозь тучи солнце припекало мне спину. Мимо прошел, неся красно-черную терку, Джордж и скрылся в зеленом туннеле метрах в четырехстах впереди. За ним появились с тремя волами Сирил и Станислав. Выйдя на прогалину, животные, задрав хвосты, припустились бежать. Громкие окрики угомонили их, волы остановились и принялись щипать траву. Ели они в первый раз за целую неделю — индейцы не берут с собой корма для вьючных животных и они работают по две недели в лесу без пищи. Однако их тут же погнали дальше. Было 7 декабря, близилось рождество, и парни насвистывали на ходу святочные мелодии…

Углубившись в лес на сто метров, тропа круто повернула и превратилась в травянистую дорогу длиной с четверть километра, которая вывела нас на берег Куювини. Широкая серо-зеленая река, припудренная цветочной пыльцой, лениво переползала через желтые каменные плиты между высокими глинистыми откосами.

Под шелестящими деревьями лежала старая лодка; мы переправились и сели на уступе ждать, пока реку переплывут волы. Чуть выше стояло дерево из семейства бобовых с фиолетовыми цветками, оно непрерывно посыпало нас клочками листьев. Там орудовали листорезы — большие красные муравьи с резким запахом. Присмотревшись, я убедился, что они не стригут челюстями, как ножницами, а пилят лист одной челюстью, придерживая его другой. Выпилив кружок, муравьи, как на парашюте, спускались на нем вниз, затем длинной колонной шли по откосу к своему муравейнику. Некоторых сносило в стоячую воду между камнями или в реку; тогда снизу, словно воздушные пузырьки, медленно всплывали серебристые рыбки. Они обнюхивали каждого муравья, иногда брали в рот, но неизменно выплевывали.

В полутора километрах от реки мелколесье снова перемежалось степью. Это была первая из целой цепочки небольших саванн Парабара, названных так по имени рыбы, обитающей в местных реках.

Цветы, всюду цветы: золотисто-желтые среди коричневой листвы красноствольных деревьев бирсоним (Byrsonima), розовые и белые в темной зелени клузии дубравной, пурпурные орхидеи на земле и на деревьях… А рядом — желтые шапки Vochysia и зеленые пальмы ите с кистями темных плодов.

Во время дождей степные овраги заполняются водой, и можно путешествовать во все концы на лодке. Лесистые холмы, рощи, поляны, широкие склоны — поистине страна из детской сказки, поэтичная в своем уединении и полная волнующих неожиданностей.

Удивительный, великолепный край!.. Я много раз ловил себя на мысли: хорошо бы вернуться и пожить здесь год-другой!

В небе угасал живописный закат, а в траве уже замелькали светлячки, когда мы, пройдя около сорока километров, достигли длинного ровного участка степи. Много лет назад здесь устроили запасную посадочную площадку, но она так и не пригодилась. После войны ее еще некоторое время расчищали, чтобы использовать для воздушной транспортировки грузов из южных лесов, потом окончательно забросили. На каменистом бугорке стоял не очень удобный, но крепкий сарай; мы разбили лагерь возле него.

Пустив волов пастись, индейцы пошли купаться в речушке, струившейся между пальмами. Груда пустых черепаховых панцирей свидетельствовала о былых пиршествах; я подвесил над ней свой гамак и тоже полез в воду.

Яркие звезды высыпали на ночном небе — точно над нами во все стороны, до самого горизонта, растянули парчу. Стоя во мраке, я наслаждался степным привольем и прохладным ветерком, напоенным ароматом пройденных нами лесов. Приятно было, вспоминая долгие дни под сенью густых крон, предвкушать встречу с широкими просторами, которые откроются завтра…

Поднявшись в четыре часа утра, мы обнаружили, что небо заволокли тяжелые тучи. Мелкий дождь, холодный ветер, низкий кустарник, пружинистые кочки — все напоминало мне вересковые пустоши Шотландии!

Мы отправились дальше, дважды пересекли лесные массивы, шагая по щиколотку в красных хрустящих листьях, среди высоких стройных деревьев с шершавой корой — многие из них сбрасывали листву в засушливые периоды. Эти массивы представляли новый для нас тип — вероятно, полувечнозеленые сезонные леса.

По каменистым песчаным руслам бежали речушки и реки, в прозрачной воде которых отчетливо виднелось густое переплетение корней. Самая большая из них, Кати-вау («Песчаная река»), была последним рукавом Амазонского бассейна. По словам Безила, ее воды (через Такуту, Риу-Бранку и Риу-Негру) вливались в Амазонку возле Манаоса, на восемьсот километров выше того места, где Тромбетас приносит в Амазонку воды Мапуэры. В этих местах истоки рек Гвианы и Амазонки настолько близки друг от друга, что уже через каких-нибудь полтора-два километра мы вышли к притоку Рупунуни, которая через Эссекибо вливается в Атлантический океан в полутора тысячах километрах от устья Амазонки!

В дождливые сезоны большая часть водораздела затоплена, а в годы с особенно обильными осадками обитатели одного бассейна могут перебраться в другой. Этим объясняется присутствие в некоторых гвианских реках представителей амазонской фауны — черепах, скатов-хвостоколов и огромной арапаимы, которая, по-видимому, переселилась совсем недавно, так как наблюдения указывают, что она медленно распространяется вниз по Эссекибо по направлению к морю.

Через пять часов после старта мы оказались на удобной травянистой тропе, обрамленной деревьями. Сделав несколько поворотов, она стала быстро расширяться, и наконец перед нами открылось начало Южно-Рупунунийской саванны, часть обширных саванн юго-запада Британской Гвианы, которые, то и дело меняя название, тянутся на территорию Бразилии, до реки Урарикуры и песчаников Пакараимы.

Вдали показалась россыпь индейских домиков — деревня Карар-тун, «предместье» Карарданавы. Здесь находились «фермы» ваписианов; индейцы переселились сюда, чтобы следить за посевами и расчистить новые поля вдоль опушки медленно отступающего леса.

Наше появление вызвало большой переполох. Во всех дверях стояли местные жители, удивленно глядя на путников из таинственного края на юге, откуда так редко приходили люди. Кто-то узнал среди носильщиков знакомых и побежал передать эту новость остальным.

Сирил,