В стране ваи-ваи - Николас Гэппи

шагавший первым, подогнал своего вола к одному из домов, вошел внутрь, потом вернулся с миской в руках. Он протянул ее нам, предлагая отведать красного ямсового сока. Дом принадлежал семье Сирила; он познакомил нас со своей матерью и двумя младшими сестрами, которые готовили фаринью.

Дом с плетеными стенами и соломенной крышей состоял из одной квадратной комнаты. В углу было отгорожено место для кухни, там стояли на полу большие тыквы с водой. Здешние индейцы вели совсем не такой образ жизни, как их южные соседи. Каждая семья жила в отдельном доме и возделывала принадлежащие ей поля.

В домике Сирила висело пять гамаков; всего в поселке насчитывалось домов двадцать; иначе говоря, здесь обитало примерно столько же людей, сколько на огромной территории на юге, площадью в тысячи квадратных километров.

Несколько дальше мы заметили отпечатки автомобильных шин. На склонах холмов были по два, по три разбросаны еще несколько индейских домов и от каждого змеилась тропинка; мы шли по переплетению бесчисленных дорожек, которые все вели в одном направлении — к «столице», Карарданаве, лежащей в полутора километрах за Люмид-Пау.

— Как, поспеем? — спросил я Безила; самолет должен был вылететь завтра утром.

— Конечно, к ночи должны дойти!

Кончились дома, и опять потянулись пустынные саванны. Ни тени, ни прохлады! Кучевые облака плыли в небе, палящее солнце жгло наши непривычные плечи. Кругом лишь камни и желтая трава; иногда — холмы с черными зубцами скал на гребнях и редкой порослью: кажу, бирсонима и наждачное дерево[108] со сморщенными золотисто-зелеными листьями.

С вершины холма, увенчанной белыми выходами кварца и красным лишайником, я окинул взором голый опаленный ландшафт. Вдали на юге протянулась голубая полоска леса, над которой могучими ориентирами поднимались Караваимен-Тау, Бат и Маруди Маунтинс. К западу, северу и востоку, на сколько хватал глаз, почву испещрили, свидетельствуя о многовековой эрозии, скалы, утесы и груды камней. Лишь каньоны, где пальмы ите́ окаймляли ручьи и речушки, сулили нам немного прохлады…

Насколько я мог судить, разница в почвах и климате между этими местами и лесом, где мы побывали, объяснялась той эрозией, которую вызывает хищническое пользование землей, с повторными палами. Многое говорило о том, что человек не только повинен в непрерывном наступлении степи на лес, но и вообще явился создателем саванн в ту пору, когда в этом краю обитало многочисленное население.

Я вытащил карты, пытаясь определить, где нахожусь, но они и тут оказались бесполезными.

В ста тридцати километрах на север возвышалась стена Кануку-Маунтинс. На таком расстоянии она казалась нежно-лиловой. Несколько западнее виднелись скалы Маунт-Ширири, затем Кусад-Маунтинс и другие, более низкие холмы и вершины, священные места для аторадов и ваписианов — именно там развертывалось действие их преданий о сотворении мира. А до них горы населяли неизвестные народы, оставившие петроглифы по склонам хломов и на порогах. Дух исчезнувших племен витал над ландшафтом, который почти не изменился с самых древних времен и только теперь пробуждался к жизни.

Во время моих предыдущих путешествий здешний край казался мне далеким и загадочным, теперь для меня отсюда начиналась цивилизация.

Волы еле плелись, и я прибавил шагу, иногда сворачивая с тропы, чтобы посмотреть на какое-нибудь дерево или полюбоваться пейзажем.

Выйдя к группе пальм, я сел отдохнуть в тени шуршащих веерообразных листьев. Я смотрел на медленно струящуюся прозрачную воду, слушал грустную песнь коричневой птички, думая о том, с каким удовольствием вернусь снова сюда и в далекую страну ваи-ваи и мавайянов. Но сейчас я стремился вперед; как ни убаюкивал меня степной воздух, я встал и решительно зашагал дальше.

Через несколько часов тропа стала менее отчетливой. Каждый раз, когда она разветвлялась, я выбирал самую широкую. Но вот растаяло последнее ответвление, затерявшись в гладкой почве.

Становилось поздно. Кругом во все стороны простиралась к серому горизонту каменистая равнина.

Я понял, что заблудился.

Ни Люмид-Пау, ни Карарданавы… Шеренги пальм вдоль влажных низин, наждачные деревья на склонах холмов. На севере, словно айсберги, — голубые горы над горизонтом. Я шел по направлению к ним, один в нескончаемых саваннах, таких же пустынных, какими были южные леса.

Близился закат, надо было спешить. Я отыскал еле видимые остатки тропы и зашагал от них вверх по унылому каменистому склону, покрытому странными растениями, напоминающими морские анемоны[109]. Длинные ползучие стебли заканчивались короткой кисточкой; когда я наступал на них, мне казалось, что они извиваются, как черви на морском берегу. На гребне я остановился, однако не обнаружил кругом ничего, что помогло бы мне сориентироваться. Страх рос во мне, словно снежный ком. Возможно, утром мне удастся найти путь обратно к домам, оставшимся далеко позади, но уж о самолете тогда и думать нечего… Надо же случиться такой нелепости: сам по своей вине заблудился! Я был растерян и чувствовал себя совершенно беспомощным.

Я вернулся на тропу и, движимый внезапной решимостью, не повернул обратно, а зашагал дальше в прежнем направлении. Разум кричал мне, что теперь, когда до сумерек осталось каких-нибудь полчаса, я не мог придумать ничего глупее, что тропа увела меня в сторону, что я окончательно заблудился…

Нет, не может быть, чтобы я так ошибся!

Я восстановил в памяти последний отчетливый развилок. Вторая тропа свернула на запад, я помнил это совершенно точно.

Повернув, я взбежал на гребень покатого холма… и увидел в полутора километрах людей и волов. До меня доносились даже слабые окрики «муу-эй!»

Солнце скрылось за горизонтом.

Уже стемнело, когда я присоединился к своим — с самым небрежным видом, будто просто-напросто ходил прогуляться. Чистейшая случайность выручила меня!..

Идя в сгущающемся мраке по светлой тропе, мы через час достигли аэродрома. Здесь у Безила был глинобитный домик — склад, в котором он хранил балату. Мы повесили в домике свои гамаки и сели обедать. На окружающих холмах вспыхнули звездочки — огоньки в индейских лачугах, а на севере сверкало целое созвездие — Карарданава!

Мои мысли были далеко — в Джорджтауне, среди магазинов и кинотеатров; я видел перед собой друзей, белые скатерти, удобные кресла, строил планы на будущее…

— Что ты будешь делать, когда вернешься? — спросил я сидящего рядом Джорджа.

— Буду ждать новой работы, начальник. Я почти год ходил безработный, когда услышал, что вам нужны люди. Я всегда хожу к Геологическому управлению узнавать насчет работы.

Я представил себе Джорджа в ряду многих других индейцев, которые обычно сидят на тротуаре перед зданием Управления или стоят, прислонившись к колоннам. Сколько раз я проходил мимо, не замечал их… Надо попытаться что-нибудь сделать для