Приятный кошмар - Трейси Вульф

Несколько секунд спустя начинает идти град. Он не крупный, размером с десятицентовые монеты, но, когда он врезается в нас, это все равно чертовски больно.

Каспиан пускается бежать, мы с Саймоном бежим за ним. Но из-за этого града ситуация для меня усложняется еще больше, поскольку я пытаюсь не столкнуться… ни с кем.

Я уворачиваюсь от мужчины в купальном костюме, несущего каяк – надо же, каяк, – и врезаюсь в будущего ученика Школы Колдер, едущего на велосипеде. Меня атакует боль, и все мое тело с головы до ног пронизывают электрические разряды.

Я шатаюсь, но умудряюсь продолжать бежать, несмотря на острую боль.

– Клементина? – зовет меня Саймон с недоумением и тревогой на лице, а между тем град продолжает колотить и колотить нас.

Впереди Каспиан истошно вопит, задев великана, неторопливо идущего по центральной аллее, держа на плече удочку размером с большой сук.

– Что случилось? – Теперь, когда мой кузен остановился, бедный Саймон совершенно сбит с толку.

– Что это? – Каспиан стоит, беспорядочно размахивая руками.

– Ты что-нибудь чувствуешь? – спрашиваю его я.

Но прежде чем он успевает ответить, одна из учениц начинает кричать и вертеться. Я вижу, что она вошла в группу будущих учеников Школы Колдер, но сама она их не видит, и впала в панику.

Как и несколько других учеников, которые окружают нас, и истошно вопят, царапая себя, смотрясь как одержимые и отбиваясь от пустоты.

Вернее, от того, что кажется пустотой всем остальным. Мне же ясно, что каким-то образом, непонятно как, они вдруг начали ощущать, но не видеть, – людей и прошлого и будущего, окружающих нас.

Но сама я их вижу, а все те, кто впадает в панику, делают это потому, что они либо задели, либо прошли сквозь кого-то, кто либо находился там, где сейчас находятся они, в прошлом, либо окажется на этом месте в будущем.

Это самая безумная ситуация, которую я когда-либо могла себе представить, и еще безумнее то, что все это происходит на самом деле, у меня на глазах. К тому же все это чертовски усугубляется еще и тем, что к этому столпотворению решили присоединиться и здешние призраки. Они дрожат и жалуются на дождь, но тем не менее они здесь, во всей своей неописуемой серости. Скорее всего, потому, что каждому из призраков, которых я когда-либо встречала, в высшей мере присущ страх пропустить что-то важное. Они все знают, что здесь происходит что-то странное, и не хотят ничего упустить, даже если это означает, что им придется вытерпеть самый ужасный шторм, который когда-либо обрушивался на остров.

Однако их присутствие делает и без того сложную ситуацию неизмеримо более сложной – по крайней мере, для меня. Потому что я могу видеть не только старого дряхлого Финнегана, который машет мне, но и еще кое-что – и невольно уставляюсь на парня в бушлате и рабочих ботинках, который плывет за ним по воздуху с широкой улыбкой на очень красивом лице.

Выходит, вот как выглядел Финнеган, когда он был молод?

Как будто он может читать мои мысли, молодой Финнеган подмигивает мне и показывает большой палец.

И вот так просто я отказываюсь даже пытаться понять, что происходит в этом гребаном балагане, в который превратилась моя жизнь.

Однако в отличие от меня Каспиан не сдается – вместо этого он смотрит прямо на меня и спрашивает:

– Клементина, что здесь происходит? – продолжая при этом неудержимо дрожать.

Я беру его за руку и оттаскиваю на несколько футов вперед – подальше от маленькой девочки с хвостиками и плюшевым мишкой в руках, в которую он успел врезаться наполовину.

У меня нет времени вдаваться в объяснения, поэтому я просто говорю:

– Следуйте прямо за мной след в след.

– Э-э-э, почему? – спрашивает Саймон.

– Потому что она может видеть призраков! – отвечает Каспиан.

У Саймона округляются глаза:

– Серьезно?

Но я слишком поражена, чтобы ответить.

– Ты знал? Но я же никогда…

– Мне рассказала Каролина! – говорит он, и по его лицу ручьями стекает дождь. – Она хотела гарантировать, что я буду присматривать за тобой, если ее здесь не будет.

Его слова подобны тяжким, сокрушительным ударам, и я едва не падаю.

Это слишком, и я не могу этого вынести.

Слишком много горя.

Слишком много мук.

Слишком много борьбы, и все только ради того, чтобы терять опять, опять и опять.

Это никогда не кончается, и я не хочу больше бороться.

Я больше не могу.

Я так устала. Так измучена. Я сломлена, сломлена безвозвратно.

Я просто хочу, чтобы все это закончилось.

Но затем я смотрю на Каспиана и не могу не думать о том, что все эти годы он хранил мой секрет. Что все это время он по-своему защищал меня, а я об этом даже не подозревала.

Я делаю глубокий вдох и изо всех сил стараюсь сопротивляться горю, которое давит на меня, как весь этот океан. Потому что я не могу сдаться. Не могу допустить, чтобы что-то случилось с ним – или с Саймоном, или с кем-то другим из тех, кто находится сейчас вместе с нами на этой аллее. Я должна провести их сквозь спутанный клубок времени, находящийся между ними и пляжем.

Между ними и порталом.

Поэтому я запихиваю свои горе и ужас обратно туда, где они не будут мне мешать, где мне не надо будет думать о них сейчас. А затем бегу прямо к стене, которая опоясывает весь остров и обычно отрезает учеников от пляжа и причалов.

На бегу я уклоняюсь от призраков и мерцающих сущностей из прошлого, настоящего и будущего и стараюсь не обращать внимания на боль. Невыносимую боль. Но я просто продолжаю отметать ее и бежать дальше, потому что как ученики, так и учителя двигаются за мной след в след.

Остается только поисковая группа, собирающая в пластиковые мешки останки погибших учеников, чтобы не оставлять их на острове.

По мере того как мы приближаемся к пляжу, град становится крупнее, но теперь от него некогда искать убежище, да и негде. Так что я пригибаю голову, прикрываю ее руками, чтобы хоть как-то защититься от градин и продолжаю бежать, а Каспиан и остальные бегут за мной.

Мимо главного корпуса общежитий, через густую рощу, отделяющую учеников от стены, и наконец – наконец – через недавно проделанное отверстие в стене, ведущее на пляж.

И бегу дальше, дальше. Я не останавливаюсь – никто из нас не останавливается, – пока мы не добегаем до