Екатерина Арагонская. Истинная королева - Элисон Уэйр

Екатерина следила за тем, как Генрих с Франциском поприветствовали друг друга и обнялись. При обмене подарками она выдавила из себя улыбку и силилась не выказать отвращения, когда короли ставили подписи под новым договором о дружбе. Она молилась, чтобы Карл, когда узнает об этом, не посчитал себя задетым. Ей приятно было услышать, как Генрих говорит Франциску о своих надеждах на примирение Франции с Империей.

С виду Генрих и Франциск как будто были исполнены доброжелательства. Они вели себя как братья и лучшие друзья. Однако Екатерина знала Генриха, и интуиция подсказывала ей, что Франциск тоже разыгрывает роль. Эти двое соперничали не только как короли, но как мужчины, и настоящее согласие между ними было невозможно. Екатерина знала, и Генрих сам ей об этом говорил прямо и открыто: они с Франциском от души ненавидели один другого. Как ни крути, а этот весьма дорогостоящий спектакль лишь скрепил печатью непримиримое соперничество между королями. Было очевидно, что ревность Генриха к Франциску толкала его прямиком в руки императора.

Несмотря ни на что, оба короля мужественно изображали дружелюбие, наслаждались бесконечным круговоротом торжеств, турниров и пиров, устроенных, дабы отпраздновать их встречу. Дни шли за днями, развлечения, одно причудливее другого, сменяли друг друга, к вящему удовольствию обоих дворов. Все видели, как Генрих и Франциск щеголяют во все более роскошных новых нарядах, снедаемые плохо скрываемой завистью друг к другу.

Вопреки ожиданиям Екатерине понравилась супруга Франциска – благочестивая, полная, нескладная, косоглазая королева Клод. Екатерине стало жаль бедняжку – она сильно хромала и вообще выглядела неважно. Рядом с сестрой Франциска, королевой Наварры, прекрасно образованной женщиной с фиалково-синими глазами, Клод выглядела жалко и вызывала сочувствие. А Франциск еще называл ее, Екатерину, старой и уродливой! Она, по крайней мере, стояла прямо и была здорова, хотя ей уже тридцать четыре и она не страдает худобой. Но в одном жизненно важном отношении Клод вызывала восхищение Екатерины и даже зависть – она рожала сыновей.

– Супруга короля постоянно беременна все время замужества, – тихо проговорила «королева Франции», – и вынуждена мириться с его изменами. Неудивительно, что она так строга со своими фрейлинами!

Сердце Екатерины сжалось от боли за Клод. Они быстро привязались друг к другу.

Впервые вместе посетив мессу, королевы долго спорили, кому первой поцеловать Библию: каждая хотела уступить право первенства своей спутнице. В конце концов вместо святой книги они облобызали друг друга, и между ними зародилась дружба.

Потом настал день, когда Генрих вызвал Франциска помериться силами в борьбе, и у Екатерины упало сердце. Ее супруг, любивший поесть, начал полнеть. Она даже слышала, как один француз назвал его толстым, что было несправедливо, но Франциск был очевидно стройнее и моложе. Во время схватки наступил пугающий момент, когда он опрокинул Генриха на пол, отчего обе королевы и все зрители в ужасе затаили дыхание. Побагровев от ярости, Генрих поднялся на ноги и набросился бы на Франциска, если бы к ним не подскочили Екатерина и Клод. Женщины вклинились между монархами и шутками разрядили обстановку.

К счастью, Генрих лучше проявил себя во время турниров, и честь его была восстановлена. Екатерина с огромным удовольствием сидела на королевском балконе в испанском головном уборе. Пусть эти французы помнят, кто она такая!

Вечером Екатерина проводила Генриха в Ардр, в гости к королеве Клод, сама же должна была занимать Франциска на пышном банкете в Гине. Они обменялись любезностями, насколько позволял Екатерине ее небогатый французский, пока угощались изысканно украшенными тортами, марципановыми конфетами в золотых листочках и засахаренными фруктами. По ходу беседы Екатерина оценила остроумие и обаяние Франциска, и ей стало ясно, почему женщины покорялись ему. Но это был не тот тип мужчины, который нравился ей самой. С виду король казался слишком угрюмым, имел длинный нос, как у всех Валуа, и злобно-насмешливые глаза – настоящий французский дьявол. Франциск был человеком утонченным и воспитанным, но тем не менее, казалось, считал приемлемым и допустимым разговаривать с коронованной хозяйкой торжества и в то же время кокетничать с ее фрейлинами. Позже, когда фрейлины Екатерины танцевали для него, он даже не попросил Екатерину оказать ему честь потанцевать с ним, а вместо этого пожирал плотоядным взглядом госпожу Кэри: та залилась краской и не знала, куда деть глаза.

К возвращению Генриха Екатерина кипела от злости.

– У меня нет слов! – фыркнула она. – Это такой турок, какого свет еще не видывал. Женщине опасно находиться рядом с ним.

Генрих нахмурился:

– Надеюсь, Кейт, он не вел себя непочтительно с вами?

– Только до того, как перенес свое внимание с меня на ту, что больше ему приглянулась. Не сводил глаз с бедной госпожи Кэри и совсем ее сконфузил.

– Уиллу Кэри это не понравится. Франциск – развратник, и ему дела нет до мнения посторонних. Говорят, в Париже его главная любовница мадам де Шатобриан верховодит всем двором и никто не считает это возмутительным.

Екатерину передернуло. Бедная Клод! Слава Богу, Генрих никогда не подвергал ее саму такому публичному унижению. Он был неверен ей, но таил свои измены от света.

Все последующие дни до окончания торжеств Екатерина с трудом принуждала себя соблюдать приличия и быть вежливой с Франциском. Ей надоело долгими часами сидеть у площадки, где проводились бесконечные турниры, до которых Генрих был большим охотником; до отказа набивать утробу сытной пищей во время идущих чередой пиров; давать указания фрейлинам, переодевавшим ее в новый наряд для каждого события. Сильно скучая по дочери, она предпочла бы провести это время дома, в Англии, с Марией. Думать о том, сколько все это стоит, она даже не решалась. И Уолси был тут как тут, пресмыкался перед французами, не пропускал ни одного развлечения и наслаждался падавшими и на него отблесками славы Генриха, хотя вся она должна была принадлежать одному королю.

Наконец грандиозное представление завершилось – Екатерина уже не чаяла дождаться этого. Уолси отслужил мессу для обоих дворов. По завершении прощального пира все вышли на воздух, в бархатную июньскую ночь, посмотреть фейерверк. Огненная саламандра – эмблема короля Франциска – взвилась в небо, с шипением зависла над головами зрителей и рассыпалась на мириады искр: раздались восторженные восклицания.

Толпа начала рассеиваться, и тут Екатерина увидела госпожу Кэри рядом с темноволосой девушкой во французском чепце в форме венца, какие сейчас были очень модными в Париже. Екатерина новых веяний не одобряла. Она находила такой головной убор слишком дерзким для замужней женщины, потому что он не закрывал волос полностью, а они не должны быть видны. Однако золовка Екатерины, «королева Франции», носила такой чепец и выглядела в нем очень привлекательной.

Темноволосая девушка смеялась излишне громко, что не вязалось с элегантностью и грацией всего ее облика. Две молодые женщины обнялись, потом темноволосая отвернулась, взмахнув шлейфом, и Мария Кэри поспешила присоединиться к своей госпоже.