Екатерина Арагонская. Истинная королева - Элисон Уэйр

Лорды с воодушевлением рвались к крепости под грохот выстрелов, однако леди отчаянно защищались, бросая в осаждающих конфеты и брызгая на них розовой водой. Мужчины платили тем, что закидывали замок финиками и апельсинами, и, вполне предсказуемо, в конце концов оборонявшиеся были принуждены к сдаче. Взяв пленниц за руки, лорды спустились с ними в зал, где исполнили очень грациозный танец.

Екатерина не могла оторвать глаз от сновавшего между танцорами Генриха: он наклонялся, кружился, подпрыгивал. Самого рослого и крепко сбитого из всех мужчин, его легко было узнать. Когда сняли маски, раздались шумные аплодисменты. Генрих, раскрасневшийся от удовольствия, проводил Екатерину в апартаменты, отведенные ей Уолси, где она должна была играть роль хозяйки на роскошном приеме в честь послов.

С удовольствием накладывая на тарелку и уплетая изысканные угощения, – а их были предложены сотни, – одновременно оживленно беседуя с кардиналом и его гостями, Генрих ничем не выдавал интереса к присутствующим дамам. Когда он от всей души расцеловал Екатерину, пожелал ей спокойной ночи и поблагодарил за гостеприимство, она почувствовала, что способна поверить в безосновательность подозрений. А сердца и девизы, которые показались ей такими зловещими, – это просто придворные игры, прелюдия к живым картинам.

Стоя в дверях главного зала, Екатерина держала за руку шестилетнюю Марию и ждала встречи с племянником Карлом. Весть о его прибытии в Англию для помолвки с Марией принесла ей немалую отраду. Наконец-то. Кроме того, Генрих, все-таки заставив себя взяться за управление государством, хотя бы в этот раз отверг настояния Уолси и вместе с Карлом объявил войну Франции, дабы укротить амбиции Франциска в Италии.

Генрих отправился встречать Карла и доставил его в Гринвич на барке. Когда юный император преклонил колена перед Екатериной, сердце ее переполняла радость.

– Почтенная тетушка, я смиренно прошу вашего благословения, – обратился к ней племянник.

Она с удовольствием благословила его, подняла с колен и расцеловала:

– Не могу выразить, как я счастлива видеть вас, ваше величество.

Карл расплылся в улыбке, что было для него большой редкостью:

– А это моя будущая невеста!

Он взял ручку Марии и поцеловал ее. Девочка очень мило сделала реверанс, широко расставив в стороны зажатую в руках дамастовую юбку.

– Судя по всему, вы станете прекрасной дамой, – сказал ей Карл, – точной копией своей матери-королевы.

Мария зарделась и улыбнулась, играя ямочками на щеках, потом показала Карлу приколотую к своему корсажу новую брошку. На ней было написано «Император». Генрих распорядился, чтобы для дочери изготовили такое украшение.

– Я счастливец, раз у меня такая преданная жена, – сказал Карл и погладил Марию по маленькой рыжеволосой головке.

Естественно, Генрих организовал турниры в честь гостя. В первый день Карл сидел рядом с Екатериной, наблюдая с галереи за площадкой, где проходили поединки, а на следующий сразился с Генрихом: хозяин позаботился, чтобы их единоборство закончилось вничью. Дальше последовал изысканный ужин, а за ним – танцы и представление театра масок.

В июне двор совершил поездку в Виндзор, где состоялась официальная церемония помолвки. Екатерина, тронутая до глубины души, следила за тем, как Мария, вложив свою крошечную ручку в мужественную длань Карла, лепетала слова обетов. Она выглядела такой крошечной рядом со своим женихом и в церкви, и за столом во время пира, который устроили в честь этого события. Екатерина была ошеломлена разноречивыми чувствами: удовлетворение свершившейся помолвкой умерялось сознанием того, что Мария, когда ей исполнится двенадцать, покинет ее и уедет в Испанию. И возможно – не дай Боже! – она никогда больше не увидит дочь.

Но как же мала Мария! Она и для своего возраста выглядела крошкой – такая хрупкая, уязвимая! Мысли Екатерины заполонили всевозможные сомнения. Как принцесса будет жить без материнской любви и наставления? Сумеет ли приспособиться к строгому этикету испанского двора после гораздо большей свободы при английском? Будет ли готова в двенадцать лет разделить ложе с Карлом, и будет ли он, дай-то Бог, нежен с ней? Теперь Екатерина поняла, что ощущала ее мать, Изабелла, когда ей приходилось отрывать от себя дочерей. Шесть лет, коротких шесть лет – всего-то и осталось ей провести с Марией. Как мало, почти совсем ничего!

За обедом Генрих не был, как обычно, общительным и откровенным. Испытывает ли он те же опасения, что и она? Или у него голова болит о своем? Карл, казалось, не замечал ничего необычного. Он говорил о грандиозных празднествах, которые устроит по приезде Марии в Испанию, и о великолепном дворе, который для нее создаст.

– Ей придется многому научиться и ко многому привыкнуть, – сказал он, вторя тревожным раздумьям Екатерины. – Я подумал: не согласитесь ли вы, что, вероятно, будет лучше, если она приедет в Испанию пораньше, чтобы получить образование и воспитание, подобающее будущей императрице и испанской королеве?

Вдруг пища потеряла для Екатерины всякий вкус. Ни за что не расстанется с Марией хоть на день раньше положенного срока!

Но, хвала Господу, у нее был Генрих!

– Нет, братец, – сказал он, – если бы вы стали искать во всем христианском мире человека, который обучил бы Марию испанским обычаям, вы не найдете никого, кто лучше знает их, чем ее мать-королева. К тому же Екатерина очень привязана к вам и сделает все, чтобы вы были довольны воспитанием Марии. В любом случае я сомневаюсь, что Мария будет в состоянии перенести такое путешествие или приспособиться к воздуху другой страны раньше, чем ей исполнится двенадцать.

Карл вежливо кивал, а Екатерина безмолвно возносила хвалы Господу.

– Благополучие принцессы должно быть превыше любых других соображений, – произнес император, но было ясно, что он разочарован.

Тем вечером Генрих пришел в спальню Екатерины уже очень поздно. Она лежала в постели, но он не стал раздеваться, а вместо этого принялся с обеспокоенным видом расхаживать взад-вперед по комнате. Потом сбросил накидку и сел на стул у камина.

Екатерина встала, надела ночную сорочку и устроилась напротив.

– Выпьете вина? – предложила она.

– Нет, Кейт, я уже выпил достаточно.

– Что вас тревожит? Я вижу, что-то не так. Вы беспокоитесь из-за Марии?

– Это будет мукой, если она уедет, но у меня на уме более тяжкая забота. Если Мария выйдет замуж за Карла, а у нас не будет сыновей, тогда Англия войдет в число владений Священной Римской империи или Испании. На сегодняшний день это вполне вероятно. Я не хочу остаться в истории последним королем Англии.

Екатерину охватил знакомый страх. Что, если она больше не выносит ни одного ребенка? С ее последней беременности прошло уже четыре года. Ей нечем было утешить Генриха. Он до сих пор не знал о нарушении ее цикла и не замечал ночных приливов потливости, которые случались у нее со все возрастающей регулярностью. Она заболела? Несомненно, в тридцать шесть лет она еще не слишком стара и может выносить ребенка. Почему, почему Господь глух к ее мольбам?