Ангелы и Демоны - Дэн Браун

Блок из белого мрамора имел форму эллипса примерно трехфутов в длину, а рельефное изображение Западного ветра было представлено в видеголовы ангела. Ангел надувал щеки, и с его губ срывались порывы ветра,устремляющегося прочь от Ватикана… Дыхание Бога. Со стороны Бернини это быладань уважения второму элементу. Воздух… Дуновение зефира из ангельских уст. Чемдольше Лэнгдон смотрел на барельеф, тем лучше понимал значение этогопроизведения искусства. Бернини изваял ветер в виде пяти отдельных клубов…Пяти! Но и это еще не все. По обеим сторонам головы ангела, ближе коконечностям эллипса, были изображены сверкающие звезды. Лэнгдон тут жевспомнил о Галилее. Две звезды. Пять порывов ветра, эллипсы, симметрия… Ончувствовал себя опустошенным. В голове стоял гул.

Виттория неожиданно пошла дальше, увлекая за собой Лэнгдона.

— Мне кажется, за нами следят, — сказала она.

— Кто?

— Одна и та же личность следовала за нами, пока мы шличерез площадь, — сказала девушка лишь после того, как они отошли отбарельефа на добрых тридцать ярдов. Бросив будто бы случайный взгляд черезплечо, она продолжила: — И все еще продолжает идти. Так что двигаемся дальше.

— Вы полагаете, это ассасин?

— Не думаю, — покачала головой Виттория, —если, конечно, иллюминаты не наняли для убийства сотрудницу Би-би-си.

* * *

Когда над площадью прокатился оглушительный звон колоколовсобора Святого Петра, Лэнгдон и Виттория чуть не подпрыгнули. Время. В надеждеотвязаться от репортера с камерой они успели отойти от барельефа Бернини надовольно большое расстояние и теперь повернули назад.

Несмотря на колокольный звон, на площади царил полнейшийпокой. По-прежнему неторопливо бродили туристы, а какой-то бездомный пьяницадремал, неловко сидя на ступенях у основания обелиска. Маленькая девочкапродолжала кормить голубей. «Неужели присутствие репортера спугнуло убийцу?» —подумал было Лэнгдон, но тут же отмел это предположение. Он помнил, что ассасинобещал сделать кардиналов звездами мировой прессы.

Как только смолк девятый удар колокола, на площадивоцарилась полнейшая тишина.

И в этот момент… И в этот момент страшно закричала девочка.

Первым к кричащей девчушке подоспел Лэнгдон. Окаменевшая отужаса малышка показывала на основание обелиска, рядом с которым на ступеняхустроился пьяный оборванец. Бродяга — видимо, один из многочисленных римскихбездомных — имел жалкий вид. Его седые волосы падали на лицо немытыми жирнымикосмами, а тело было укутано в грязную ткань. Продолжая кричать, девочканырнула в начинающую собираться толпу.

Лэнгдон подскочил к несчастному и с ужасом увидел, как полохмотьям бродяги растекается темное пятно. Присмотревшись, он понял, что этосвежая кровь.

Затем сидящий старик, словно сломавшись в поясе, наклонилсяи начал заваливаться вперед. Лэнгдон бросился к нему, но опоздал. Бродяга,наклоняясь все сильнее, рухнул со ступеней, уткнулся лицом в гранит мостовой изатих. Американцу показалось, что все это произошло за какие-то доли секунды.

Лэнгдон склонился над старцем. Подбежала Виттория иприкоснулась пальцами к сонной артерии бродяги.

— Есть пульс, — сказала она. — Перевернитеего.

Толпа зевак вокруг них все увеличивалась.

Лэнгдон начал действовать, не дожидаясь дальнейших указаний.Взяв старика за плечи, он стал поворачивать его лицом вверх. Грязная ткань, вкоторую было завернуто тело, соскользнула, и когда бродяга оказался лежащим наспине, американец увидел в самом центре его груди большое черное пятносгоревшей плоти.

Виттория отпрянула, судорожно вздохнув.

Лэнгдон замер, словно парализованный, ощутив одновременновосхищение и отвращение. Символ, который он увидел, был очень прост и в то жевремя ужасен.

— Воздух, — задыхаясь от волнения, выдавилаВиттория. — Это… он.

В этот миг рядом с ними практически из ниоткуда появилисьшвейцарские гвардейцы. Раздались громкие команды, и солдаты бросились на поискиневидимого убийцы.

Один из зевак-туристов рассказал, что всего несколько минутназад какой-то смуглый и, видимо, очень хороший человек не только помог этомунесчастному перейти через площадь, но даже некоторое время посидел рядом с нимна ступенях. Затем этот добрый христианин растворился среди туристов.

Виттория сорвала остатки лохмотьев с торса «бродяги», и пообе стороны от клейма, чуть ниже грудной клетки, они увидели две большие проникающиераны. Девушка откинула голову кардинала назад и принялась делать искусственноедыхание по системе «изо рта в рот». Лэнгдон был совершенно не готов к тому, чтослучилось после этого. Как только Виттория сделала первый выдох, в ранахраздалось шипение, и из них брызнула кровь. Это было похоже на фонтан,возникающий при дыхании кита, но значительно меньших размеров. Солоноватаяжидкость ударила Лэнгдону в лицо.

Виттория подняла голову и с ужасом прошептала:

— Его легкие… пробиты.

Лэнгдон протер глаза и посмотрел на раны. В них раздавалосьбульканье. Легкие кардинала были разрушены. Он находился в агонии.

Виттория прикрыла тело, и в дело вступили швейцарскиегвардейцы.

И в этот момент вконец растерявшийся Лэнгдон увидел ее.Преследовавшая их в последнее время женщина находилась рядом. Она стояла чутьпригнувшись, а на ее плече висела работающая, направленная прямо на неговидеокамера с логотипом Би-би-си. Женщина и Лэнгдон встретились взглядами, иамериканец понял, что она успела снять все. Он хотел было крикнуть, но женщинаисчезла в толпе с ловкостью кошки.

Чинита Макри бежала, спасая самый сенсационный материал,который ей удалось снять за всю свою репортерскую жизнь.

Тяжелая камера казалась ей якорем, мешавшим лавировать втолпе. Макри пришлось двигаться против людского потока, поскольку все туристыустремились к месту происшествия и лишь одна она мчалась в противоположномнаправлении. Мужчина в твидовом пиджаке заметил ее, и, чтобы спасти материал,нужно было убежать как можно дальше. Ей стало казаться, что ее преследуют и чтокольцо преследователей сжимается со всех сторон.

Макри была в ужасе от того, что ей удалось запечатлеть своейкамерой. Неужели мертвец был одним из тех? Телефонный звонок, который получилГлик, теперь не казался ей таким безумным.