Обратный отсчет: Равнина - Токацин

красящие камни — хорошо, проверим, какой цвет они дадут.

Сэта переглянулись.

— Кристаллы красивы. Но странные чаши лучше. Покажи нам завтра, как надувать из камня пузыри.

Вепуат радостно ухмыльнулся.

— Само собой. Но красящие камни всё равно приносите.

…Вепуат озадаченно хмыкнул.

— Так и сказал — угроза?

— И молол что-то про огонь и осторожность, — Гедимин досадливо поморщился. — Ну, ожоги на первом занятии. Они и на последнем будут. Без нормального-то снаряжения…

— Он не из-за ожогов испугался, — пробормотал Вепуат, разглядывая стену. — Видел, сколько у них шрамов? Такой ерундой их не удивишь. Значит, угроза…

Гедимин презрительно фыркнул.

— Как же надоело возиться с дикарями! Может, отстанем от них? Не надо — пусть не учатся, нам же проще.

Вепуат качнул головой. Его глаза потемнели.

— Им надо. Помнишь — сами просились? Ещё злились, что их не пускают. И эти четверо всё делали. Даже после аварии с пузырём. Никто не сбежал. Тут что-то другое…

Гедимин тяжело вздохнул и выпрямился, стряхивая с рук невидимый нагар.

— Если всем надо, а Джааргану не надо — так сидел бы в лагере! Он ведь и других не пустит…

— Ну-ну, — Вепуат похлопал его по локтю. — Не спеши с выводами. Завтра посмотрим, пустит или нет. Что-то он всё-таки имел в виду…

…Под реакторный купол Гедимин шагнул первым. «А-агха-а,» — протяжно прогудело внутри черепа, не задев барабанные перепонки. Сармат угрюмо сощурился.

— Ну чего? — Вепуат, пробравшись за ним, недовольно хмыкнул. — Он же реагирует… Ага, и тебе привет.

Он помахал в сторону реактора. «Ви-епу-у-а,» — слышал Гедимин затихающий гул в голове. «Уг-гу-у…»

— Учи его словам с буквой «у», — посоветовал он, смахивая с запястья невидимые волокна. Они отцепились не сразу, а «погаснув», тут же прилипли к вискам и залегли — едва ощутимые, чуть-чуть теплее кожи.

27 день Металла, месяц Льда. Равнина, Сфен Земли, долина Элид, Элидген

Чёрный складчатый выступ шевельнулся, замер на секунду, ещё раз качнулся — и, вытянувшись во всю длину, ткнулся в подставленную чашку. Би-плазма брызнула во все стороны. В следующую секунду хоботок втянулся обратно в броню, и перья прикрыли его. Вепуат посмотрел на размазанные по чашке остатки, встряхнул её, сгоняя их на дно, и снова поднёс ёмкость к груди. Перья всколыхнулись.

— Первое время приходилось вливать по капле, — Вепуат, отложив пустую чашку, криво ухмыльнулся и поправил оперение на груди. — Оно не сразу наловчилось. Теперь, вон, с двух раз…

Гедимин оглянулся на плотно закрытую дверь.

— Куда только Айзек смотрит… Ты бы ему всё это показал. Хоботки, глаза, кормление…

Ответить Вепуат не успел — за стеной забулькала «гражданская сирена».

Едва шагнув за дверь, Гедимин увидел тёмную громаду «живого холма». Сааг-туул подошёл к самому куполу и залёг, уткнувшись мордой в притоптанный снег. У его бока нетерпеливо переминался с ноги на ногу одинокий кочевник. Увидев сарматов, он вскинул руки и сердито рявкнул.

— Геджер! Сказал же — приходи с утра! И где ворота⁈

Гедимин мигнул. «Да, чашки… ну да, остыли… оно что, в одной накидке⁈»

— Чего без одежды⁈ — пузырь защитного поля вздулся и лопнул, открывая сквозной проход. — А если бы я через час пришёл?

Джагул уже стоял под куполом и тряс головой, потирая прижатые уши. Накидок на нём было всё-таки две — два слоя, один поверх другого.

— Урху пришла бы. Она с утра здесь, — кочевник спрятал уши под шапку и попытался ухмыльнуться, не показывая клыков. — Джаарган сказал — иди сразу. Весь извёлся. Урджену снился огонь. Где чашки? Остыли?

Вепуат осторожно отодвинул растерянного Гедимина и небрежно махнул ладонью.

— Пойдём, заберёшь. Значит, Джаарган не успокоился…

…Джагул расстелил на остывшем поддоне мягкие шкурки с ремешками. «Устройства для переноски хрупких предметов,» — ухмыльнулся про себя Гедимин, глядя, как он деловито заворачивает каждую чашку. «Сшили специально для стеклянных штуковин? Да нет — они, похоже, не новые.»

— Урджену вечно снится, — Джагул недовольно дёрнул ухом. — Не всегда поймёшь, к чему. Они с Джаарганом нас с утра подняли. Всех, кто тут был вчера. Уррх! Джаарган странный. Давно таким не был.

— Не стоило ему вчера сюда приходить, — пробормотал Вепуат себе под нос, но Джагул всё-таки расслышал и громко фыркнул.

— Кто знал⁈ Он вчера таким не был. Я сказала — я и сегодня пойду. И завтра. Пока не выучусь. Урджен пусть не ходит. Его дело.

Гедимин одобрительно хмыкнул.

— Приходи. Если Джаарган тебя не отпустит…

Самка недобро ощерилась.

— Джаарган? Он даже не вождь! Может говорить. Слушать никто не должен. Делать, как сказал, — тоже. Я приду. И Джегех придёт. А они пусть сидят.

Она закинула связку мягких «контейнеров» на плечо, оглянулась на печи и широко ухмыльнулась.

— Тут были Сэта. Сильный огонь. Сегодня будут? Может, сон про них. Урджен так и думал. Пока Джаарган не пристал. Всё, я иду. Открывай ворота!

…Джагзуу протиснулась под оттопыренную пластину слоистого панциря, и узкий проём захлопнулся. Зверь не двинулся с места. Он, похоже, спал — даже глаза не высунулись из-под брони, чтобы взглянуть на сарматов. Вепуат повернулся к филкам-караульным, настороженно наблюдающим за чужаками, и помахал рукой — «всё спокойно!» Гедимин едва заметно ухмыльнулся.

— Не все слушают шаманов. Это хорошо.

Вепуат сдержанно хмыкнул.

— Хорошо-то хорошо… Но Джаарган ведь не дикарь, боящийся всего нового. Ему что-то всерьёз не нравится. А что… Ладно, может, к вечеру он разберётся.

Гедимин пожал плечами.

— Пусть боится чего хочет. Лишь бы остальным не мешал.

Ему было неспокойно. «Не вождь, но если подговорит других вождей… Они ведь, и правда, очень дикие. Если тех, кто работал со стеклом, сочтут какими-то… нарушителями традиций?..