Обратный отсчет: Равнина - Токацин

пальцем выдавленный на нагруднике ромб, разделённый на четыре части. Гедимин вяло шевельнул плечом.

— Не заметил. Было не до того.

Он попытался вспомнить, таращились ли на него из скалы, и видел ли он тёмно-оранжевое свечение. Перед глазами вставали только ползущие ангары и живые «гусеницы» под ними. «Да там весь лагерь собрался,» — подумал сармат, обрывая бесполезные воспоминания. «И фонило на всю долину. Может, и появлялся кто-то… неучтённый. Диверсию не устроил — уже хорошо. А вмятины… Заделаю.»

…Горючая смесь начала тлеть. Гедимин шагнул в сторону, рассеянно глядя на поддон. «Видеть то, что на самом деле,» — шевельнулась в мозгу вялая мысль, и сармат потянулся за «телескопом». «Интересно, как на самом деле выглядит красный огонь? Только глаза поберечь…» — он опустил на лицо тёмный щиток и проверил, как сдвинуты височные пластины.

— Оставайся, конечно, — услышал он голос Вепуата. Сармат говорил с Кут’тайри — жрец, выбравшийся со склада, снова маячил у соседней печи, высматривая что-то в разгорающемся костре.

— В этот раз, наверное, первым пойдёт Куттуш, — вслух подумал Вепуат. — Или опять будет ждать, пока все с нами поздороваются? Другого дежурного им, что ли, на портал поставить…

Мелкие языки пламени из желтоватых стали багровыми. Гедимин схватился за «телескоп» — и вовремя: в светящихся облаках раскалённой плазмы скручивались горизонтальные вихри. Сармат подался назад, пытаясь рассмотреть всё вихревое поле, — оно на глазах превращалось в решето, поставленное на ребро. Тысячи мельчайших отверстий, окружённых облаками плазмы, зияли в воздухе почти вплотную. Казалось, поле дёргается из стороны в сторону — одни отверстия закрывались, другие возникали чуть в стороне. Ещё секунда — и они сложились в замысловатую структуру.

— Шакха приветствует жрецов Пламени, — донеслось из огня. — Рука Шакхи просит дать ему время!

— Рука Шакхи? — Вепуат повернулся к Гедимину. — А это, похоже, к тебе.

— С чего вдруг? — сармат нехотя опустил «телескоп». «Сканер не видит — много ряби. А у этой штуки увеличение не то. Вот бы рассмотреть, как Сэта протискиваются через эту ячею. Мицелий, наверное, расплетается на нитки.»

— Рука Шакхи? — Кут’тайри шагнул за выступ печи. Судя по шороху, он втиснулся в камень и притворился невидимым. Гедимин, сдержанно хмыкнув, двинулся к костру. «Не за жрецом же они пришли?»

— Дом Пламени приветствует руку Шакхи, — сказал Вепуат. Гуманоидная фигура за костром изобразила почтительный жест.

— Неловко обращаться к вам из-за карликов, — Сэта наморщил нос. — Но напрямую с ними не поговорить никак. Тот жир, что мы выменяли у них в день Земли… Есть те, кому нужен ещё бочонок. Кто может приказать карликам привезти его?

— И что они запросят на обмен? — высунулся из-за его плеча кто-то в жреческих «цацках». Вепуат изумлённо мигнул.

— Приказать не может никто, — сдержанно сказал он. — Но я с ними поговорю. На обмен? Они говорили об асаане — тросах и полотне.

— Кейек, — буркнул Гедимин под усиливающееся шипение из костра. Сердитые Сэта стремительно теряли гуманоидный облик. Видно было, как они сдерживаются, втягивая в себя лишний огонь — и разгораются снова.

— Кейек всем нужен. Должны согласиться.

Шипение стихло.

— Мы придём в день Земли, — пообещал Сэта, складывая руки у груди. Костёр лизнул потолок — и опал, выплюнув облако густого дыма.

— Что им так дался «асбест»? Мало на Равнине тряпок? — пробормотал Гедимин, сгребая по поддону догорающую смесь. Вепуат метнулся было к нему, остановился, шагнул назад и хлопнул крыльями.

— Куттушцы придут… Покажешь им, как красить шихту? Я — в ущелье. Потом кликну Джагулов.

…Пигмент — какой-то слоистый минерал, растёртый в грубый порошок — на вид был чёрным. Гедимин понятия не имел, в каких пропорциях его смешивать, но решительно высыпал в тигель.

— Будем делать к чашкам ручки, — пояснил он собравшимся вокруг «ученикам». Их снова было шестеро; седьмой — «рука Куттуша» — стоял у стены, заглядывая в печь поверх голов, но сам к инструментам не прикасался. Когда он приподнял руку, Гедимин увидел, что на запястье блестят бесцветные бусины «с искрой». Что-то похожее сверкнуло и в рыжей гриве ближайшего «ученика». Присмотревшись, Гедимин различил бусины, прикреплённые к шнуркам в волосах — каждому Сэта досталось по одной. «На браслеты, значит, не хватило,» — сармат едва заметно ухмыльнулся. «Но уже опробовали и оценили. Хорошо…»

— Сначала сделаем по круглой чашке, — сказал он, задвигая заслонку. — Попробуем приделать ручки. Их вытягивают штырём, как стеклянные ленты для бус. Несложная операция…

Двери распахнулись. Первым в цех ввалился Вепуат, цепляясь перьями за стены, и тут же оглянулся на «шлюзовую камеру».

— Кто войдёт первым, дам сыпать шихту. Кому совсем страшно — пусть стоит и смотрит!

— Что сказали Скогны? — успел спросить Гедимин, пока Джагулы переругивались в «шлюзовой камере». Вепуат, оттеснив его от печи, глянул на сигма-сканер и довольно хмыкнул.

— Новый пигмент? Хорошо, что принесли… Скогны хотят кейек. И асбест. И добраться до города, не заледенев. Так что ждём Хассека — без него ничего не выйдет!

— Скогны? — первый Джагул перешагнул порог и тут же зарычал, прижимая уши. — Сэта!

— Мог бы освоить вежливое приветствие, — прошипел Кут’тайри, поднимая огненную гриву. Он стоял посреди коридора — будто нарочно вылез на самое видное место. Ученики из Куттуша покосились на кочевников, дёрнули вибриссами и развернулись к печи. Гедимин постучал штырём по ладони, изображая нетерпение.

— Кто сыпет шихту? Кто стоит у стены? Что выяснил Джаарган?

Один из Джагулов, с сердитым рычанием оттеснив остальных, двинулся к печи. Другие отстали от него ненамного. Все встревоженно скалились и прижимали уши, но от печи никто не пятился.

— Дай, — первый Джагул отобрал у Гедимина мешок шихты, едва не выронил, не рассчитав вес, и с глухим рычанием затряс горловину над плавильным конусом. — Мы, четверо, тут. И завтра придём. Покажи, как делать бусы! Чем их красят?

Гедимин покосился на соседнюю печь —