Гагаи том 1 - Александр Кузьмич Чепижный

простое решение не приходило раньше. — Так это в наших силах, товарищи! — Он полуобернулся к Яну Казимировичу, посмотрел на секретаря парторганизации. — Что скажете?

— У нас есть бумаги. В них все расписано. Мой долг мобилизовать партийцев, чтоб не было никаких нарушений.

Выдвинув ящик стола, Кончаловский отыскал нужный ему документ, подал Громову.

— Что это? — мельком взглянув на текст, спросил Громов.

— Наш непреложный закон, — поправляя пенсне, сказал Кончаловский. — Правила технической эксплуатации. То, чем руководствуемся в своей работе.

Громов полистал брошюру. А Ян Казимирович продолжал, как человек, которого и среди ночи разбуди — не ошибется ни в одном параграфе, ни в одном пункте:

— Этими правилами категорически запрещается превышать установленные скорости. Строго ограничен и вес составов. Сверх нормы можно взять не больше пятнадцати тонн.

Громов покосился на Дорохова. И Клим не без иронии подтвердил:

— Действительно, Ян Казимирович непревзойденный знаток того, что можно и чего нельзя.

— Ничего не поделаешь, — в тон ему ответил Ян Казимирович. — Служба такая.

— Но ведь пятнадцать тонн — не выход из положения, — вмешался Громов. — Если имеются все основания, все возможности увеличить вес и ускорить оборот подвижного состава, почему бы этого не сделать?

— Возможности, конечно, есть, — согласился Ян Козимирович. — В каждом механизме заключены гораздо большие мощности, нежели те, которые устанавливаются нормами технической эксплуатации.

— Вот-вот, — вмешался Дорохов. — На этом и основаны предложения Пыжова: взять от техники все, что возможно.

— У возможного тоже есть предел, — спокойно заметил Ян Казимирович. — А там, где кончается инженерный расчет... По крайней мере, я не настолько самонадеян, чтобы определять границы этого возможного.

Громов был очень внимателен. Он где-то слышал выражение «даже металл старится». Но ведь речь идет не о работе на износ, не о том, чтобы «насиловать» технику, а всего лишь о более полном, рациональном ее использовании. Это именно то, что называется резервами. И это очень нужно стране, народу.

— Почему вы, товарищ Кончаловский, берете лишь техническую сторону дела? — заговорил Громов. — Разве вас не волнуют нужды нашего народного хозяйства!

— Я инженер, товарищ секретарь, — с достоинством ответил Ян Казимирович. — Потому, прежде всего, и говорю о технических возможностях.

— Но вы — советский инженер. Вы должны быть заинтересованы...

— Совсем незначительное повышение режима работы каждого паровоза в общей сложности может дать огромный экономический эффект, — горячо заговорил Дорохов.

— И с этим согласен, — сказал Ян Казимирович. — Я — за повышение технических показателей. Однако надо, чтобы они были научно обоснованы, узаконены. Ведь и такое может произойти, что при сверхнормативной форсировке котла с одним паровозом ничего не случится, а другой — взорвется. Кто будет виноват?

— Ах, вот вы чего боитесь? — воскликнул Громов. — Ответственности!..

Ян Казимирович побагровел, сердито сверкнул стеклами пенсне.

— Я не снимаю с себя ответственности за порученное мне дело, — холодно проговорил он. — Моя деятельность регламентирована приказами, инструкциями, правилами. И я должен их выполнить, а не обсуждать. Советую и вам прекратить этот схоластический разговор.

— Почему же? — сощурился Громов, задетый таким обращением. — Давайте...

— Потому, что эти приказы исходят от народного комиссара путей сообщения, — прервал его Ян Казимирович. — Потому что инструкции и правила разработаны в Энкапээсе и утверждены народным комиссаром путей сообщения. Народным комиссаром!

Артем мельком увидел лицо Чухно. Оно как бы говорило: «Ну, что? Не я ли прав? Бумаги для того пишут, чтоб ими руководствоваться».

Такой оборот разговора несколько обескуражил Громова. В самом деле, не станет же он, малосведущий в технике человек, опровергать то, чем не год и не два занимались специалисты! Что подписано самим наркомом! Вместе с тем он остро чувствовал веяния времени. Уже сам факт появления мысли о пересмотре прежних представлений о скорости и тоннаже — свидетельство того нового, что рождается в жизни. Не приди Пыжов к такому мнению, кто-нибудь другой заговорит об этом.

Видно, к тому идет. Вот и Дорохов солидарен с Тимофеем, поддерживает его.

Громов кинул быстрый взгляд на начальника депо.

— А как же с инициативой масс? Вы что же, товарищ Кончаловский, вовсе отвергаете поиск?

— Да нет, Артем, — загудел Дорохов. — То уже лишнее ты говоришь. Як Казимирович и изобретателям дает простор, и соревнование у него в депо вовсю развернуто. Новое он поддерживает.

— В разумных рамках, — уточнил Ян Казимирович.

Громов развел руками.

— И тут рамки, границы... Куда ни кинь — редел. А нам не сковывать инициативу надо, не вгонять в какие-то рамки, а направлять в нужное русло.

— Не знаю, не знаю, — сказал Ян Казимирович. — Тут уж сами разбирайтесь, как и куда ее направлять. А я по долгу службы обязан наказывать машиниста, если его инициатива приведет к нарушению правил технической эксплуатации. Так же, как не могу заставить его делать то, что не предусмотрено этими правилами. Каждый технически грамотный и дисциплинированный командир производства скажет, что я прав, — уверенно проговорил он. И, помолчав, добавил: — Нельзя же, нельзя, товарищи, так подрывать основу основ нашего большого железнодорожного хозяйства! Тем более вам!..

— Я, как секретарь парторганизации, полностью поддерживаю Яна Казимировича, — вставил Чухно. — Дисциплина для всех обязательна.

Громов не предполагал, что встретит такое сопротивление.

— Жаль, что не пришли к единому мнению, — прощаясь, сказал он.

Поднялся и Дорохов — большой, грузный, загремел отодвигаемым

стулом.

— Надеюсь, — посмотрел на Чухно, на Кончаловского, — вы еще вернетесь к нашему разговору. Может быть, появятся какие предложения, мысли, так вы прямым сообщением ко мне.

— А кто из нас прав, — рассудит жизнь, — сказал Громов. — Мне кажется... я даже уверен, если будете придерживаться своих нынешних взглядов — рассудит не в вашу пользу.

12

Кланя успела собрать нужные для доклада сводки, выкроила время, чтобы сбегать домой перекусить и предупредить мать, что задержится на работе дольше обычного.

Старушка покачала головой.

— Все работа, работа... Время пару искать. Подружки давно замуж повыскакивали.

Что могла ответить Кланя? Двадцать пять лет — не так уж много. Но и не мало. Могла бы уже обзавестись семьей. Приглядывались ребята, пытались ухаживать, да не любы все. А тот, кто сердцу мил, кто поразил ее воображение, ничего не видит, ничего не знает...

Как на свиданье,