Призрачный рай - Mila Moon

успокаиваюсь, вдыхая и наполняя легкие никотином, облокотившись о машину. Поглядываю на одинокую сжавшуюся фигурку в лунном свете и тушу окурок. Ливия сидит на берегу, обхватив плечи руками и прикрывая обнаженную грудь. Подхожу, накидывая на ее плечи кофту, и ложусь рядом на песок. Складываю руки под голову, устремляя взгляд в бездонное и не имеющее границ, черное небо.

Ливия молча кутается в мягкую ткань, отстранённо поглядывает вдаль и тихо произносит:

— Помнишь, как мы смотрели на звезды в Нью-Йорке?

Я кивнул. Я помнил каждую мелочь, связанную с этой особенной девушкой. Она внезапно появилась и так же неожиданно исчезла из моей жизни. Люди — страницы в книге: кому-то отведена важная роль, другим — второстепенная. Некоторые оставляют чистый неисписанный лист — они мимолетные гости и не задерживаются надолго. Есть те, о которых хочется исписать чернила. Ливия — важная часть в моей грустной повести, она, словно луч света, проливает на страницы добро и тепло. Ливия — мое персональное солнце, и я не хочу, чтобы оно погасло.

В тот вечер, после выпитого бокала, она выглядела смелой и раскрепощенной. Тогда, танцуя и обнимая податливое тело в удушливом клубе, во мне горело одно желание — затащить девушку в укромное местечко и поскорее снять напряжение. За душевными разговорами, ее певучим, тихим голосом, я понял, что Ливия не для одноразового «перепиха», но природа брала свое. Я так ее хотел, что от одной мысли можно свихнуться, поэтому задвигал принципы в одно место. Никогда не думал, что вино, под названием «Обломинго» выручит и одновременно подставит.

— Все еще коллекционируешь трусишки с маленькими пони?

Взгляд Ливии острый, как бритва, но я только тихо посмеиваюсь, разглядывая ее. На одних мы смотрим всего пару секунд и забываем. На Ливию я могу смотреть долго и неотрывно, пить излучаемый свет глубокими глотками и поглощать. Меня восхищала ее внутренняя красота и гармония, а не только внешний облик. Да, я хотел сделать с ней то, отчего бы она краснела утром, щеки покрывались румянцем и горели, как спелые яблоки. Но тело — не первый пункт, чем я хочу обладать. Я хотел ее мысли, сердце, душу — всю без остатка. Я хотел знать, как она жила два с половиной года, которые мы не виделись, как стала фотографом и почему выбрала именно эту профессию. Я не напомню о наболевшем, но тот факт, что Ливия двигалась вперед уже возвышал ее в моих глазах. Немногие могут не поддаться депрессивным эмоциям об утрате близкого и упасть.

Я положил руку на ее талию и уткнулся в изгиб шеи, медленно вдыхая и выдыхая успокаивающий аромат.

— Расскажи свою историю, — прошептал, касаясь губами солоноватой кожи. Мышцы под рукой напряглись, но постепенно девушка расслабилась. Я слушал ее нежный голос, видя палитру, в которую он окрашен: солнечная гамма. Лучшая музыка для ушей, как спокойно она говорит, словно проливает на душу чудодейственный эликсир. Голос врывается в однообразный мир, где преобладает один тон — серый. Ливия рисует и оставляет яркие пятна своими светлыми вибрациями.

Она говорит о фотографии. Восторженно и любовно, словно о чем-то сокровенном. Приоткрывает с опаской дверь в сердце, но я без приглашения вхожу, захлопываю и закрываю на ключ, забирая его себе. Ливия говорит о каком-то парне, называя своим учителем, о странах, в которых побывала, о работе фотографа. Иногда я уточняю то или иное слово, чтобы понять термин, но практически молчу, проникая в ее мир. Там по-домашнему уютно, светло и пахнет счастьем. В моей скромной обители витает другой запах — разочарований, спертый и застоявшийся. Захотела бы Ливия оказаться там, откуда надо бежать, не оглядываясь?

Ливия практически не говорит о семье, только о работе, упоминая название кафе, где подружилась с неординарной особой. Она улыбается, когда рассказывает о Вивьен. Я улыбаюсь в ответ, теснее прижимая девушку к себе. Прикрываю глаза, чувствуя себя довольно непривычно. Необычные ощущения расползаются по телу и грузом оседают на сердце. Только с Ливией я могу бытьтаким. Она не догадывается, как далеко может зайти.

Невольно вспоминаю время, проведенное со Слэйн Хэйс, морщась. Они совершенно разные, как небо и земля, как солнце и луна, как утро и ночь. Я тоже говорил с Хэйс, но чаще мы обкуривались и были под кайфом, болтая о малозначащей ерунде. Я не хотел ее узнавать. Она была такой же мертвой, холодной — никому не нужный сорняк, почва от которого не приносила плоды. «Звездная пыль» создавала прекрасную иллюзию не идеального мира. Стенки немели, как и сознание — я отключался, уходил, мне нравилась искусно созданная разноцветная Вселенная под названием Забытье. Сраный час под воздействием кокаина чувствовал себя живым, но туман развеивался, и я вновь превращался в аморфный кусок дерьма. С каждой ушедшей секундой все не имело смысла: друзья, концерты, музыка… жизнь.

Ливия, словно волшебный цветок, поселившийся в душе и пустивший побеги. Цветок, которым хотелось любоваться и вдыхать целебный аромат, насыщаться и чувствовать, как он убирает яд из крови, сердца. В районе солнечного сплетения становилось жарко от переполняющих эмоций, и пальцы сильнее впивались в мягкую ткань. Ливия накрыла мою руку своей, и по венам пронеслась эйфория. Это сложно — не сорваться.

Она спрашивает, что произошло нового, но я молчу. Я не знаю, что рассказать. О том, что потерял внутренний вкус и решил получать его извне, чтобы жизнь не казалась пресной? Или о плотных графиках, сводящих с ума безмозглых фанатках, тупом сексе, не приносящего должного удовлетворения? Она хочет увидеть, как я скатился? Я молчу, раздумывая над словами, потому что редко с кем говорю по душам. Вообще, есть ли такие люди? Хмурюсь и осознаю, что даже друзья не знают, с кем общаются. Я могу многое поведать о каждом, но что скажут они? Оззи — душа компании, бабник, пьяница и полный пофигист? Они скажут только то, что видят.

Ливия знает, какой я, и эта простая истина не дает покоя. После встречи с Арин я пришел именно к ней, потому подсознательно знал, что Ливия будет спасательной веревкой, согреет простуженную душу и отнимет пульсирующую боль.

Как хорошо, что она не видит моих глаз, потому что поймет и разгадает, что там скрыто. Почему перед ней я…

— Габриэль?

Я люблю тишину, но больше то, как она произносит мое имя с трепетом и благоволением. Сжимаю с силой глаза и вымучено улыбаюсь. «Если я неравнодушен тебе, Ливия, поймешь ли то, что скажу?»

— Иногда люди теряют вкус к жизни.

Она напрягается: