Главная тайна горлана-главаря. Взошедший сам - Эдуард Филатьев

Александр Михайлов тоже пишет об этой странной переписке, отметив, что в ней…

«…обращает на себя внимание вещественно-денежная тема».

И это в тот самый момент, когда в своих интервью поэт осуждал «сбитую с толку» иностранную «толпу одураченных людей», противопоставляя ей кипучую энергию «освобождённого народа» страны Советов.

Получив телеграмму, Лили Брик написала письмо:

«Я ужасно удивилась и обрадовалась, что ты в New-York'е. Пришли мне, пожалуйста, визу и деньгов… Оська получил костюм и ходит гордый…

Не смей забывать меня!!! Я тебя люблю и целую и обнимаю».

Опережая письмо, из Москвы в Нью-Йорк полетела телеграмма:

«Очень хочется приехать в Нью-Йорк. Целую. Телеграфируй».

Ответ Маяковского (тоже телеграммой):

«Очень стараюсь достать визу. Если не смогу поеду сам домой»

Из Москвы:

«Не торопись. Надо денег на квартиру vionnet. Если не пришлёшь визу поеду сентябре Италию».

«Vionnet» – название парижского салона мод, основанное Мадлен Вионне (Madeleine Vionnet) в 1912 году. Лили Брик употребила это слово, чтобы показать, что жильё её мечты – модная квартира.

Вновь телеграмма из Москвы:

«Госиздат три месяца не платит. Масса долгов. Если можешь переведи немедленно телеграфно денег».

Из Нью-Йорка:

«Завтра посылаю телеграфно деньги».

Из Москвы:

«Щеночек деньги получила».

На эту телеграмму ответа уже не последовало. Янгфельдт пишет:

«После этого Маяковский замолкает почти на месяц; и на этот раз Лили преследует его письмами и телеграммами, а не наоборот. Так и не дождавшись ответа, она шлёт ему отчаянную телеграмму: «Куда ты пропал?» и подписывается «Лили», а не как обычно «Твоя Киса»».

Ответную телеграмму Маяковский отправил только через два дня:

«Дорогой Котёнок. Несчастье Хургиным расстроили визовые деловые планы. Десятого начинаю лекции Америке. Если месяц не устрою всё около десятого октября еду домой. ‹…› Ответь пожалуйста ласково. Люблю целую».

Какое несчастье имел в виду Маяковский?

После выступления 14 августа в «Сентрал Опера Хаус» три недели никаких сообщений о новых встречах с советским поэтом в американской прессе не появлялось. Лишь 2 сентября газета «Новый мир» вновь заговорила о Маяковском.

Что же произошло с 14 августа по 2 сентября 1925 года?

Считается, что ни в стихах, ни в прозе Маяковского об этом не сказано ни слова.

А в Соединённые Штаты 24 августа прибыл ещё один гражданин Советского Союза, чуть более года возглавлявший крупнейший советский трест «Моссукно». Маяковский, как мы помним, сочинял для этого производственного объединения рекламные стихи.

Нового суконного начальника страны Советов звали Эфраим Маркович Склянский. Родился он в 1892 году, то есть был на год старше Маяковского. Закончил медицинский факультет Киевского университета, где был однокурсником будущего писателя Михаила Булгакова. В Первую мировую войну Склянский стал военным врачом. В 1918-ом на него обратил внимание Лев Троцкий и сделал своим заместителем в наркомате по военным и морским делам. Осенью того же года военврач Эфраим Склянский стал заместителем председателя Реввоенсовета, чрезвычайного органа, в течение какого-то времени (после покушения на Ленина) управлявшего Советской Россией.

О том, как относился к Склянскому Сталин, написал Борис Бажанов:

«Во время гражданской войны Сталин возглавлял на фронтах группу вольницы, ненавидевшей Троцкого, его заместителя Склянского и их сотрудников-евреев в Наркомвоене…»

После смерти Ленина в январе 1924 года кремлёвская «тройка» (Зиновьев, Каменев, Сталин) принялась повсеместно заменять людей Троцкого (отправленного «выздоравливать» в Сухум) своей креатурой. Склянского, фактически руководившего Красной армией, сняли со всех постов и направили на новый участок работы – в апреле 1924 года он был назначен председателем правления треста «Моссукно».

Лев Троцкий в книге «Моя жизнь» написал:

«Склянского грубо – то есть чисто по-сталински – даже не побеседовав с ним, перевели на хозяйственную работу. Дзержинский, который рад был избавиться от Уншлихта, своего зама по ГПУ, и приобрести для промышленности такого первоклассного администратора как Склянский, поставил последнего во главе суконного дела».

Эфраиму Склянскому не оставалось ничего другого, как взять под козырёк и включиться в работу, которую ему приказала исполнять партия. Летом 1925 года он получил новое назначение.

Борис Бажанов:

«На тройке обсуждается вопрос, что делать со Склянским. Сталин почему-то предлагает послать его в Америку председателем Амторга. Это пост большой. С Америкой дипломатических отношений нет. Там нет ни полпредства, ни торгпредства. Есть Амторг – торговая миссия, которая торгует. На самом деле она заменяет и выполняет функции и полпредства и торгпредства, и базы для всей подпольной работы Комнтерна и ГПУ…

Удивляюсь сталинскому предложению не только я. Сталин ненавидит Склянского (который во время гражданской войны преследовал и цукал Сталина) больше, чем Троцкого. Но и Зиновьев его терпеть не может».

Правившая страной «тройка» отправила Склянского за океан. Перед отъездом он зашёл к своему бывшему шефу, который к тому времени уже вернулся из Сухума. В той же книге «Моя жизнь» Троцкий вспоминал:

«– Скажите мне, – спросил Склянский, – что такое Сталин?

Я задумался.

– Сталин, – сказал я, – это наиболее выдающаяся посредственность нашей партии.

– Знаете, – сказал он, – поражаешься тому, как за последний период во всех областях выпирает наверх золотая середина, самодовольная посредственность. И всё это находит в Сталине своего вождя. Откуда это?

– Это реакция после великого социального и психологического напряжения первых лет революции. Термидор нуждается в посредственностях, которые не видят дальше своего носа. Их сила в политической слепоте, как у той мельничной лошади, которой кажется, что она идёт вверх, тогда как на деле она лишь толкает вниз покатый приводной круг. Зрячая лошадь на такую работу неспособна».

Троцкий, как-то походя (даже, кажется, сам не обратив на это внимания), дал фундаментальное, основополагающее определение большевистской партии: это было сборище посредственностей. Всех мудрых, талантливых и просто способных людей Ленин и его соратники изгнали с руководящих должностей, а некоторых и вовсе выдворили из страны. Оставшихся россиян, которые что-то собою представляли, большевики подвергли жесточайшей травле и постоянно преследовали. При этом власть энергично отлаживала аппарат уничтожения, в который все эти «умники» вскоре будут отправлены.