Сбежавшая невеста - Хэстер Броун

Я знала, что Лео на меня поглядывает, я реагировала на него, продолжая молчать и улыбаться со все более стекленеющими глазами, а внутри нарастала паника. Неужели так будет всегда? Его семья отстраняется от меня? Он почти рядом… но вне досягаемости?

Я с радостью услышала фанфары и увидела, как камердинеры появляются, чтобы отвести в стороны тех, кто будет сидеть за главным столом, войдя через отдельные входы. Но в тот же миг облегчение схлынуло при мысли, что до молитвы осталось всего несколько минут.

Лео, Рольфа и меня отвели в смежную комнату за главным залом, где Лизу и Бориса готовили к выходу помощники, а Павлос и его семья наблюдали за этим. Павлос, казалось, был счастлив избавиться от суеты, но его жена Матильда, на голове которой блистало то, что я приняла за четвертую по важности тиару, имела такое выражение лица, словно ела лимоны. Парни, насколько я видела, страдали от похмелья.

Лиза и раньше потрясающе выглядела, но теперь она была королевой, а к тому же еще всемирно известной супермоделью. Ее угловатое лицо было безупречным, золотые волосы идеально сочетались с поразительной диадемой, которая могла бы посрамить все украшения Британской монархии. Рядом с ней стояла София, чью подводку правили два художника, а облегающее платье проверяли на пылинки еще два помощника. Фотограф, которого я уже видела раньше, снимал «закулисные» сцены, но Лиза не зря контролировала все на свете. Они уже были идеальны.

На Борисе не оказалось пластиковой короны, но его пиджак был украшен радугой медалей, и еще один помощник пудрил ему лоб. Увидев нас, он радостно заулыбался.

– А, вот вы где, – сказал он. – Все готово?

Я глупо кивнула и крепче вцепилась в свою вечернюю сумочку.

– Ваше высочество, если вы готовы… – пробормотал церемониймейстер, и внезапно все стало двигаться очень быстро.

Я услышала из зала приглушенные звуки фанфар; затем Лиза и Борис исчезли за дверью, вызвав вдалеке волну аплодисментов.

Лео, Рольф и я взглянули друг на друга. Я не знала, выглядела ли я так плохо, как себя чувствовала. София жестом отпустила визажиста, и я уставилась на нее вполне откровенным взглядом, но она не ответила, а затем нас построили в очередь, и пришлось шагать друг за другом через противоположную дверь.

Это было как шаг на сцену в Вест-Энде. Все прожектора сосредоточились на главном столе, и я заморгала, когда к нам развернулось море лиц; люди смотрели, шептали, оценивали. Мы сели, и зазвучали тосты на итальянском, и снова фанфары, и речь Бориса на трех языках, а затем, слишком уж быстро, было объявлено мое имя, и в зале воцарилась пронизанная ожиданием тишина.

Я оттолкнула свой стул и встала, уверенная, что микрофон поймает и усилит стук моего сердца. Странно было, что приподнятое декольте не дрожит, как желе, ему в такт.

У меня дрожали руки, слова на латыни расплывались перед глазами.

Я заставила себя подумать о Лео. И о своих родителях.

Но я не могла прочитать молитву. Буквы прыгали перед глазами, голова кружилась.

– Benedic… – начала я по памяти, но голос сорвался.

Я чувствовала, как Лео рядом со мной желает мне справиться. Я знала, что он может встать и прочитать молитву, если я попрошу, но я не хотела его просить. Не хотела.

Тишина длилась, и я уже слышала нервное покашливание и стук приборов.

Из глубин моей памяти мамин голос прорвался в сознание, голос, читающий молитву перед нашим воскресным обедом у бабушки. Ростбиф, йоркширский пудинг, тыквы… Молитва, которой, по маминым словам, ее научили монахини в школе…

– За все Твои благодеяния… – произнес голос где-то высоко-высоко надо мной. Это был мой голос, но звучал он очень по-йоркширски. И очень громко. – И за дары, которые мы будем вкушать, благодарим Тебя, всемогущий Боже, живущий и царствующий во веки веков.

А потом я села, едва не промахнувшись мимо стула, который для меня придержал стюард.

Последовала краткая пауза, а затем Лео с одной стороны от меня и Рольф с другой принялись оглушительно аплодировать, и вскоре все в зале последовали их примеру, фанфары прозвучали снова, и гости нырнули в свои тарелки.

Я схватила стакан воды и попыталась дрожащей рукой поднести его ко рту, чтобы успокоить взбесившийся желудок. Я справилась. Но чувствовала себя так, словно прошла по канату над пропастью.

– Молодец, – наклонился ко мне Рольф. – Это что за акцент? Ему учат в академическом отпуске, или как?

Лео сжал под столом мое колено, и, взглянув на него со смесью облегчения и раздражения, я заметила, что фотограф ловит момент нашей близости.

Я только надеялась, что в кадр не попало то, как Лео едва заметно вздрагивает и отшатывается после моего неожиданно резкого ответа.

Я почти не прикоснулась к изумительным блюдам, стоявшим передо мной, зато, благодаря тому, что я сидела между Рольфом и Лео, от меня почти не требовалось усилий для поддержания разговора.

Гербовые тарелки сменяли друг друга, затем появились и исчезли серебряные турки с кофе, еще один стюард прибыл, чтобы проводить нас из-за стола в бальный зал, где через пятнадцать минут должны были начаться танцы.

Я воспользовалась хаосом, чтобы ускользнуть в тихий угол и освежить макияж, но потеряла Лео в толпе и запаниковала, поскольку не знала, где нужно стоять во время церемонии с туфелькой. Такая формальная церемония наверняка должна быть четко организована, но все остальные, похоже, отлично знали, что делать, будто уже не раз этим занимались.

Время утекало сквозь пальцы, а я пробиралась сквозь толпы людей с загорелой кожей в одинаковых пиджаках, выискивая знакомое лицо. Но, похоже, я блуждала по коридорам по кругу. Паника начала нарастать в груди, сжимать легкие, и я стала замечать, как люди прерывают разговоры при моем приближении. Они что, обсуждали меня? Тиара давила на голову, но я не осмеливалась снять ее, чтобы тоже не потерять.

«Мне нужно подышать, – сказала я себе. – Постоять минутку, чтобы прийти в себя».

К моему огромному облегчению, я увидела впереди Лео и Лизу; они разговаривали с кем-то из знати, улыбались и кивали так, словно этот вечер был самым обычным. Я видела, как Лиза постучала пальцем по «Ролексу» и они зашагали прочь, по всей видимости, занимать свои места для открытия церемонии.

Я заторопилась следом: они направлялись в аванзал между бальным залом и главным коридором, где я переодевалась в джинсы перед фотосессией в честь помолвки. И они, похоже, вели важный разговор, так что я чуть отстала, чтобы потом вежливо вклиниться в паузу. Поток толпы подтолкнул меня ближе, я потеряла их из виду, а затем они исчезли. Наверняка вошли в аванзал. Я добралась до двери и тихонько скользнула внутрь, выжидая нужный момент, чтобы заявить о своем присутствии и спросить, готова ли туфелька Лизы.

Я не подслушивала. Я просто не могла не слышать. Лиза совершенно не понижала голос.