Большой облом - Владимир Хачатуров

– Что? Несчастный случай?

– Вроде как. На иностранце женилась. То ли немчуре, то ли ляхе. И тю-тю – за кордон.

– Женилась? – впал Аникеев в легкое туповатое недоумение. – Замуж вышла?

– Замуж? – усмехнулся Пантелей. – Замуж приличные девки выходят. А эта – женилась…

Аникеев закурил, задумался. Лампочка над столом трижды мигнула. Затем, через паузу, проделал это еще дважды. Аникеев подобрался, приготовился к сюрпризам: смахивает на условный стук…

– А вот и он, легок на помине, – усмехнулся хозяин.

– Кто?

– Да зятек. Несостоявшийся… Сейчас вместе и повечеряете.

Пантелей встал и направился к калитке. Аникеев с напряженным интересом уставился ему вслед. Калитка открылась, и во двор ступил первый плейбой Южноморска, он же – директор и совладелец пресловутой «Амфитриты», господин Кульчицкий собственной сиятельной персоной. Аникеев вскочил на ноги, мучительно соображая, как ему вести себя в создавшейся ситуации. Кульчицкий, увидев детектива, остолбенел; лицо его исказилось аналогичными затруднениями.

– Вы чего? – удивился простодушный хозяин. – Чи не знакомы?

– Выследил, ищейка, – прошипел сквозь зубы Кульчицкий. – Ну, давай, зови своих мусоров…

– Это еще вопрос, кто кого звать будет, – огрызнулся сыщик.

Пантелей, усмешливо улыбаясь, переводил довольный взгляд с одного любителя борща на другого.

В фойе отеля «Фанагория» толпилось множество откормленных мужчин в возрасте от двадцати двух до пятидесяти четырех, одетых в темные деловые костюмы с однотипными значками на лацканах пиджаков: «Привет! Я – Костя!», «Здорово! Я – Леха!», «Наше вам с кисточкой! Я – Спиридон!»[63] И так далее. Участники Всероссийского слета плейбоев (которых приветствовал протянутый через все фойе транспарант с мудрым изречением Д. Джордана: «Жалок воистину тот, кто ищет себе дешевой жизни»), а также новоиспеченные студенты-заочники Южноморской Академии Научного Плейбоизма обменивались впечатлениями о вводной лекции, прочитанной высоким американским гостем, знаменитым плейбоем Стэнли Дж. Эбботом в конференц-зале отеля. Чуть поодаль сверкало самоварным золотом предупреждение администрации о том, что за нравственный облик своих постояльцев гостиница ответственности не несет. И как бы в подтверждение благих намерений администрации, непосредственно под упомянутым предупреждением завораживала глаз доходчивая реклама бордель-бани, проникновенно расписывающая сказочные великолепия «голубых», «розовых» и «радужных» залов, любовную сыгранность отделения «группен-секса», экзотическое разнообразие персонала секции «животнолюбов», высокий международный класс мастеров «секс-массажа» и «секс-макияжа». Откровенно говоря, далеко не у всех хватало терпения, хладнокровия и моральной выдержки дочитать эту застенчивую похвальбу до конца; большинство жертв всеобщей грамотности срывалось в направлении Бульвара Терпимости, не прочитав и половины. Правда, отдельные высоконравственные особы, избирали иной маршрут, более извилистый и менее приятный: администрация – мэрия – полицейский участок – невропатолог – вокзал (аэропорт). Что касается господ плейбоев, оживленно общавшихся в опасной близости от соблазна, то на их закаленные изысканным распутством души такого рода искушения действовали скорее отрезвляюще, поскольку в их среде ценилась прежде всего спонтанность, тогда как от рекламы бордель-бани за версту разило коммерческой обдуманностью игривых намерений.

– Уважаемые господа плейбои, – раздался в динамиках глубокий баритон американского гостя, – друзья, товарищи, братья, – продолжал он на хорошем русском языке с сильным англо-американским акцентом, не выговаривающим половины русских фонем, – к вам обращаюсь я, диэ фрэнды мои. Давайте в знак солидарности и поддержки несправедливо преследуемого российскими спецслужбами господина Кульчицкого – блистательного плейбоя и почетного проректора вашей замечательной Академии, – проведем торжественный банкет в честь ее открытия в великолепной «Амфитрите», директором и совладельцем которой он является. Благодарю за поддержку!

Фойе содрогнулось от оваций, свиста и воинственных воплей. Мистер Эббот польщено улыбнулся и, покинув радиорубку, находившуюся этажом выше, прошел в небольшой брифинг-зал, в котором его уже поджидала отборная сотня репортеров светской и скандальной хроник.

– Дора Светина, Южноморский Вестник. Мистер Эббот, скажите, это правда, что ваша прабабка была известной оперной певицей? – Возможно. У меня, видите ли, было несколько прабабок, не исключено, что кто-то из них и пел. Справьтесь в музыкальной энциклопедии…

– Илья Правдоматкин. Южноморский вестник. Мистер Эббот, это правда, что в пуританской Америке всякого, кто по прибытии в отель закажет в номер бутылку виски, считают подонком?

– Простите, а кем считают такого постояльца в ханжески распутной России?

– Человеком, которому необходимо отдохнуть от дорожных впечатлений. Могу ли я считать ваш контрвыпад утвердительным ответом на мой вопрос?

– Боюсь, у вас не совсем верные представления об Америке, сэр. И потом, в Штатах нет необходимости отдыхать от дорожных впечатлений, – у нас для этого слишком хорошие дороги…

– Мистер Эббот, правда ли, что американцы любят умеренность во всем, даже в мыслях?

– Что конкретно вы имеете в виду? – насторожился Эббот.

– Ну, к примеру, ваших проповедников. Недавно один из них, выступая по нашему телевидению, заявил, что венцом творения является честный человек…

– Это общеизвестная цитата из Александра Попа. Кстати, англичанина, – улыбнулся плейбой.

– Я так и думал, что эта глупость давно обросла бородой, – нимало не смутившись, ухмыльнулся репортер, – весь из себя такой веселый, непринужденный, подвижный, цепкий, назойливый.

– Быть честным глупо? – вскинул брови американец.

– Да нет, почему же, это свойство темперамента. Глупо полагать себя и себе подобных венцом творения.

– Совершенно мизантропическая точка зрения.

– Вы полагаете, только мизантропам дано страдать отсутствием непомерного самомнения?

– Признаюсь, я об этом как-то не подумал…

– Именно эту вашу национальную черту характера я и имел в виду, когда спросил об американской любви к умеренности.