Пружина для мышеловки - Александра Маринина

– Да, ему ее очень не хватало, это было заметно,–согласился Аргунов.– Я думаю, он, конечно, приврал, когда говорил, чтосовсем не любит Лену. Другой вопрос, что она его не любила, во всяком случае,она хотела выйти замуж за кого-то другого. Но он с этим смирился и делал вид,что все в порядке, даже бравировал этим. Но в глубине души он страшно переживали очень тосковал по ней. Он даже изменился, стал каким-то… тяжелым, что ли,темным.

– Так она что же, и с ним не встречалась?

– Нет, что вы, они встречались, только не так часто, какраньше. И без меня. Ну, вы понимаете…

Похоже, проблему с братом Михаилом Елена Шляхтина решалавсе-таки не в одиночку. Очень интересно. А кто же потом решил проблему с нейсамой? Уж не Ситников ли Вячеслав Антонович? Он – работник горкома комсомола,ему нужно делать карьеру, и свидетели грязной истории с Михаилом Шляхтиным емуне нужны. Ах, как складно выходит!

– Вы не знаете, при каких обстоятельствах Вячеслав Антоновичпознакомился с Еленой? Вы при этом присутствовали?

– Нет, это было какое-то случайное знакомство, совсемслучайное. Славка что-то рассказывал, но я запамятовал, это так давно было…Кажется, он был на бюро райкома в каком-то районе Москвы, вышел на улицу, скем-то курил, а мимо проходила девушка, и оказалось, что тот, с кем Славкастоял, ее знает… Что-то в этом роде. Но деталей я не помню, да я их и не знал.

С кем-то стоял. Ну ясно, с кем он стоял, выйдя на улицупосле заседания бюро райкома ВЛКСМ. Со своим закадычным другом Юрой Забелиным,хорошим оперативником и активным общественником, членом бюро райкома, как мнедоложила его матушка Инесса Иннокентьевна. Неужели и вправду Аргунов не был вте годы знаком с Забелиным? Похоже, что так.

– И ваш друг сразу влюбился в Шляхтину?

– Ну, этого я не знаю. Слава познакомил меня с Леной, когдау них уже все… состоялось.

– Понятно. А что вы мне можете рассказать о гибели Елены?Вам что-нибудь известно о том, как это произошло и почему?

– Мало что. Только то, что рассказал Слава. Лена покончила ссобой, бросилась с крыши многоэтажного дома и разбилась.

– А причины? Ситников что-нибудь говорил о причинах?

– Он сам толком не знал, они же в тот период виделись совсемредко. Он думал, что она в очередной раз не прошла творческий конкурс и несмогла пережить эту неудачу. Но теперь, после того, что вы мне рассказали, яначинаю понимать… Если у нее незадолго до этого погиб брат, это же былаогромная травма для нее, и это горе она несла одна, ни с кем не делилась…

– Почему вы думаете, что Елена ни с кем не делилась?–перебил я.

– Ну как же, она ведь даже Славе об этом не сказала. А ктомог для нее быть ближе Славы?

– Значит, вы уверены, что Ситников о смерти брата тоже незнал?

– Нет, конечно, конечно, не знал,– уверенно ответилАргунов.– Иначе он обязательно бы мне сказал об этом. Обязательно. Он немог мне не сказать, ведь мы были очень близкими друзьями, мы всем делились другс другом. А он говорил только о том, что Лена работает над рукописями,готовится к конкурсу… Нет, он совершенно точно не знал.

Нет, Лев Александрович, ваш друг совершенно точно знал. Теперья в этом уверен. Он знал, что Михаил Шляхтин умер, более того, он знал, отчегои при каких обстоятельствах он умер, и именно поэтому молчал.

Мы поговорили еще немного, я задал несколько уточняющихвопросов, поблагодарил Льва Александровича за обстоятельную беседу и встал.

– Погодите,– вдруг остановил меня Аргунов.– Явсе-таки не понял, какое отношение наш разговор имеет к покушению на Вячеслава?

Он снова стал напряженным и враждебным, причем перемена этабыла мгновенной и непредсказуемой, и это тоже делало Аргунова похожим на тех,кто подсознательно уже принял решение, но еще не осознал его.

Не знаю, было ли глупостью то, что я сказал в ответ, или этобыл поистине гениальный ход. Я этого до сих пор не понял.

– Вам ничего не говорит имя Олега Петровича Личко? Вы незнали такого человека?

– Личко?– переспросил Аргунов.– Нет, впервыеслышу. А кто это?

– Олег Петрович Личко был в семьдесят пятом году признанвиновным в изнасилованиях и убийствах шести малолетних детей. Не слыхали?

Даже если бы я был писателем, мастером слова, то и в этомслучае я вряд ли смог бы достаточно достоверно описать происшедшую с Аргуновымперемену. На него просто страшно стало смотреть. Мне показалось, что топодсознательное решение, о котором я недавно говорил, в тот момент перешло вобласть сознательного и окончательно сформировалось. С лица Аргунова на менясмотрели глаза мертвеца.

– Что значит – признан виновным?– голос его звучалсипло и натужно.– Его посадили?

– Нет, его признали невменяемым и отправили напринудительное лечение в психиатрическую больницу закрытого типа. Но вина егобыла доказана.

– Почему вы меня об этом спросили?– нервно проговорилЛев Александрович.– Почему я должен был об этом слышать? Что вы себевообразили?

А чего это он так разнервничался-то? Ой, елки-палки, какойже я дурак! Да ведь это не Ситников помогал Елене Шляхтиной решать проблемы сбратом, а сам Аргунов… А? Каков ход?

– Дело в том, Лев Александрович, что в ходе следствия и судаваша подруга Елена Шляхтина давала показания против Личко. Собственно, наосновании в основном этих показаний он и был осужден. Неужели она вам нерассказывала, что ее допрашивал следователь в Прокуратуре СССР, что онавыступала свидетелем в суде? Не может быть, чтобы вы об этом не знали. Это былоосенью семьдесят пятого года. Ну, вспомнили?

– Нет,– теперь он уже почти шептал. Голос, видно, сел,и Аргунов долго и тщательно откашливался, прочищая гортань.– Нет, яничего об этом не знал. Вы ошибаетесь, так не могло быть, потому что Славаничего мне не говорил… Он же не мог не знать, правда? Они были так близки сЛеной, она обязательно должна была ему рассказать, а он бы сказал мне…обязательно…

Теперь его речь больше походила на заклинание – монотонная,почти лишенная интонаций, негромкая, с повторяющимися оборотами. А глаза егосмотрели на меня умоляюще, словно просили, чтобы я подтвердил его логику, мол,действительно, не могло такого быть, чтобы Лена скрыла от Славы что-тосерьезное, а сам Слава не поделился бы этим с другом Левой.

– Лев Александрович, мы с вами уже установили, что братЕлены Шляхтиной покончил с собой, но вам об этом не было известно. Значит, вы ио чем-то другом можете не знать,– осторожно заметил я.– Вот видите,и об истории с Личко вы ничего не знали, а ведь тут нет никакой ошибки, я читали уголовное дело, и постановление суда, и всюду ваша подруга и любовница вашегодруга Елена Шляхтина фигурирует в качестве свидетеля.

– Почему же… – он снова откашлялся,– почему же они мнене сказали? Зачем было скрывать?