Пружина для мышеловки - Александра Маринина

– После,– он потер глаза пальцами.– Конечно,после. Спустя несколько месяцев примерно.

– Ну вот видите. Как это произошло?

– Я нашел у себя поясок от детского платьица.

– И что? Ну, нашли поясок, и что в этом страшного?

– Я тоже сначала подумал, что ничего, и ради смеха рассказалСлаве Ситникову, а он…

Значит, все-таки Ситников. Вместе со своей любовницейШляхтиной. Ну ладно, Елена мстила за то, что ее отвергли, ибо, как известно,нет фурии страшней в аду, чем отвергнутая женщина. Но Ситникову-то это зачем?

Если бы фраза о шевелящихся на голове волосах не былаидиомой, я бы поверил, что волосы у меня на голове действительно шевелятся отужаса. То, что рассказывал Аргунов, далеко выходило за пределы моего пониманияи знания людей.

Но зато все складывалось одно к одному.

* * *

На обратном пути Шурик Вилков беспрестанно рассуждал вслух,ерзал, подпрыгивал и активно мешал мне вести машину, но я в тот момент готовбыл простить ему все. Через каждые три минуты он гордо восклицал:

– Нет, ну скажи, что я не гений! Только попробуй скажи!

– Ты – гений,– искренне отвечал я.– Потому чтоты ночь не спал и придумал версию, которая оказалась правильной.

– То-то же,– удовлетворенно говорил Шурик и сновакидался в обсуждение всего того, что мы узнали в доме Аргуновых.

Я отвез его на службу и поехал в свой околоток. Хоть ВалькаСеменов и обещал меня прикрыть, но надо же и честь знать. Сегодня по плану уменя помимо прочего намечена проверка семей наркоманов, и это я, пожалуй,вполне успею сделать до конца рабочего дня. Не думайте, что я такой наивный иполагаю, будто своими надзорно-контрольными мерами могу хоть кого-то удержатьот приема наркотиков. Конечно, не могу, и даже не пытаюсь, потому что есличеловек хочет быть счастливым, не прилагая к этому ни физического, ниинтеллектуального, ни эмоционального труда, то убедить его, что этонеправильно, невозможно. Но ведь почти у каждого наркомана есть семья, то естьблизкие люди, которые страдают морально, а зачастую и материально, если болезньдоходит до той стадии, когда наркоман начинает тащить из дома деньги и ценныевещи, чтобы купить дозу. И этих людей, то есть членов семьи, я должен хотькак-то защитить, хоть чем-то им помочь, пусть не делом, а только лишь тем, чтоподставлю плечо, в которое они могут поплакать. И не думайте, что этого мало.

У Федькиных дверь мне открыла Женя, сорокалетняя ухоженнаяженщина, сын которой, восемнадцатилетний обормот Леша, уже два года сидел нагероине. Женя билась изо всех сил, чтобы заставить его лечиться, а я пыталсяследить за тем, чтобы их потребителя Лешка не превратился в мелкого пушера, тоесть сбытчика. Путь из потребителя в сбытчики короткий, потому что человекунужна доза, и он готов на все, чтобы заработать. Потребление наркотиков –болезнь, а вот сбыт – это уже преступление, статья.

Выглядела Женя плохо, лицо было опухшим, глаза заплаканными.

– Игорь, он умирает! Три дня назад его увезли на «скорой» спередозировкой, откачали, но выяснилось, что у него гепатит «С». Врачи говорят,что очень запущенный, они боятся, что уже некурабельный.

Некурабельный – значит, неизлечимый. Но я, увы, неплохо знаюнашу медицину, не в том смысле, что разбираюсь в ней, а в том, что представляю,как организована медицинская помощь и как работают некоторые врачи. Верить имнельзя ни в коем случае, потому что иногда бывает, что врачи пугают специально,чтобы раскрутить родственников больного на бабки, особенно если видят, чтоперед ними люди состоятельные и бабки у них есть. По Жене и ее мужу видносразу, что они – люди далеко не бедные, и стало быть, с них можно поиметь, еслиправильно организовать дело.

– Что предлагают?– деловито спросил я.–Американский препарат? Или швейцарский?

– Швейцарский.

– По пятьсот долларов за ампулу?

– По шестьсот пятьдесят. Но успех не гарантируют. Ой, Игорь,я уж на все готова, я все продам, только пусть его вылечат! Пусть он неумирает!

Женя принялась рыдать, уткнувшись мне в плечо. Всеправильно, цены растут, два месяца назад в аналогичной ситуации в той же самойчастной больнице за тот же самый «швейцарский» препарат просили по пятьсот. Насамом деле препарат был немецким, давно и хорошо известным, и стоил, насколькомне известно, по тридцать восемь евро за ампулу. Как говорил незабвенныйРайкин, дурят нашего брата, ой, дурят!

Пока Женя плакала, я свободной рукой достал из карманамобильник и позвонил Свете Безрядиной. Ее муж Борис давно и неизлечимо болен,причем болезнь у него «спящая», жить не мешает, но может проснуться и привестик летальному исходу от любой нагрузки на организм, начиная от выпивки, перелетасамолетом или банального гриппа и заканчивая переломом ноги. Светка трясетсянад его здоровьем, учит наизусть медицинскую литературу и старается быть вкурсе всех фармакологических новинок, дабы в случае опасности оказаться вовсеоружии.

– Свет, что есть эффективного по гепатиту «С»?–спросил я.

Она тут же назвала препарат, между прочим, наш, российский,по вполне приемлемой цене, и сказала, что в случае надобности назовет адреса ителефоны фирмы, где его можно заказать. Женя немного успокоилась, записалаСветкин телефон и, провожая меня, даже начала улыбаться. Ей дали возможностьвыплакаться и надежду, а это совсем немало. И пусть в моей работе нет засад,выстрелов и головокружительных погонь, зато в ней есть люди, которые знают, чтоне останутся наедине со своим горем. Каждому, в конце концов, свое, комугромкое торжество справедливости, а кому – тихое спасибо. Одно «спасибо» яуслышал сегодня от бедолаги Аргунова, которого, как последнего лоха, «развел»его дружок Ситников, второе последовало от Шурика Вилкова, который, как я ужеговорил, отличался умением быть благодарным, третье я услышал только что. Целыхтри «спасибо» за один день! Ради этого стоит жить, а?

Окрыленный и переполненный положительными эмоциями, явернулся домой, переоделся и поехал на Старый Арбат на свидание с Юлей.

Я все смотрел на Юлю и пытался понять, красивая она или нет.Как я ни старался, у меня не получалось взглянуть на ее глазами постороннегомужчины, который просто проходит мимо и попутно, привычно и мимолетно оцениваетпопадающихся навстречу девушек. Нет, не получалось. Я смотрел на нее ипостоянно думал о том, что мне хочется быть с ней рядом, разговаривать с ней,держать ее за руку, она для меня самая лучшая и поэтому самая красивая, а ненаоборот: лучшая потому, что самая красивая. Я видел ее глаза, брови, нос, щекии губы и не понимал: это красиво или нет. Я просто их любил.

На столике между нами стоял огромный букет, который япритащил и который официант услужливо поставил в вазу, а на широком подоконникеу меня за спиной – Юлин подарок, такая же огромная, как мой букет, картоннаякоробка. Я – мальчик воспитанный, поэтому, как и полагается, коробку тут жеоткрыл и полюбопытствовал. В ней оказалась раскрашенная деревянная скульптурка,изображающая молодого и, осмелюсь заметить, стройного мужчину в милицейскойформе, одной рукой обнимающего старушку, а в другой держащего немаленькую такуюкорзину, в которой сидят пять котов, очень похожих на моих зверят. У менядостало сообразительности, чтобы понять, что такой подарок невозможно купить послучаю. Его делали специально для меня по Юлиному заказу. Скульптурка не былахудожественным шедевром, то есть не Микельанджело и даже не Клодт, но японимал, сколько внимания и доброго отношения было в нее вложено.