Ловец снов - Стивен Кинг

Только Джоунси не нуждался в подобных приметах времени. Небольше, чем в сообщении о том, что зеленой черепицы больше не было. Как и «Дырыв стене». Генри сжег дом до основания. Через секунду дверь откроется и выбежитБив. Семьдесят восьмой, год, когда все это началось по-настоящему, и черезсекунду выбежит Бив, в одних трусах и мотоциклетной куртке, испещренноймолниями. Концы оранжевых косынок весело трепещут на ветру. Шел семьдесятвосьмой, они были молоды… и изменились. Куда девалось «День другой, дерьмо всето же»? День, когда они начали понимать, насколько изменились.

Джоунси зачарованно смотрел в окно.

Дверь открылась.

И выбежал Бивер Кларендон, четырнадцатилетний БиверКларендон.

1

Генри наблюдал, как Андерхилл, пригнув голову, шагает к немув режущем глаза зареве прожекторов. Генри уже открыл было рот, чтобы егоокликнуть, но, прежде чем успел что-либо сказать, его ошеломило, почтираздавило ощущение близости Джоунси. А потом пришли воспоминания, стирая иАндерхилла, и ярко освещенный заснеженный мир. Он вдруг снова очутился всемьдесят восьмом, не в октябре, а в ноябре, и там была кровь, кровь на рогозе,и битое стекло в болотистой воде, и оглушительный стук двери.

2

Генри пробуждается от ужасного спутанного сна — кровь, битоестекло, удушливая вонь бензина и горящей резины — и слышит стук распахнувшейсядвери, в которую врывается струя холодного воздуха. Он подскакивает и видитсидящего рядом Пита, безволосая грудь которого покрыта гусиной кожей. Генри иПит спят на полу, в спальных мешках, потому что проиграли, когда все четверокидали монету, кому достанется кровать. Так что на кровати блаженствуют Бив иДжоунси (позже в «Дыре» сделали третью спальню, но сейчас их только две, и Ламарзанял вторую по божественному праву взрослого), только теперь Джоунси один итоже сидит, недоуменно и испуганно озираясь.

Уби-Уби-Уби-Ду, я сецас тее пиду, неизвестно почему думаетГенри, нашаривая очки на подоконнике. В носу все еще стоит смрад бензина игорящих шин. Работы по горло…

— Разбился, — хрипло произносит Джоунси, вылезая изспального мешка. Торс у него тоже обнажен, но, как Генри и Пит, он оставляет наночь носки и кальсоны.

— Да, упал в воду, — говорит Пит, хотя, судя по выражению лица,совершенно не понимает о чем.

— Мокасин… — Генри тоже не имеет ни малейшего представления,что сам он имеет в виду. Да и не желает знать.

— Бив, — выдыхает Джоунси, неуклюже слезая с постели инаступая при этом на руку Пита.

— Ой! — кричит Пит. — Ты наступил на меня, олух хренов,смотри, куда…

— Заткнись, заткнись, — шипит Генри, тряхнув Пита за плечо.— Не разбуди мистера Кларендона!

Что вполне вероятно, поскольку дверь в спальню мальчиковоткрыта настежь. Как и та, что на дальнем конце большой центральной комнаты.Входная. Неудивительно, что холод зверский: чертовски сквозит. Теперь, когдаГенри вновь обрел глаза (так он думает об этом теперь), видно, как Ловец сновраскачивается в потоках ледяного ноябрьского ветра.

— Где Даддитс? — сонно спрашивает Джоунси. — Вышел сБивером?

— Он в Дерри, дурак, — отвечает Генри, вставая и надеваябелье с подогревом. Кстати, он вовсе не считает Джоунси дураком, потому что самощущает, что Даддитс только что был рядом.

Это был сон, думает он. Даддитс мне приснился. Он сидел наберегу. Он плакал. Был чем-то расстроен. Только дело не в нем. Дело в нас.

Но теперь он проснулся, а плач слышен по-прежнему. Ветердоносит его сквозь открытую дверь. Но это не Даддитс. Это Бив.

Они строем покидают дом, натягивая на ходу одежду иоставшись босиком: не стоит тратить время.

Хорошо еще, что, судя по целому городу из жестяных банокпива на кухонном столе (плюс пригород на журнальном), таким мелочам, какраспахнутые двери, сквозняк и взволнованные ребятишки, не по силам разбудитьотца Бива.

Большая гранитная плита — крыльцо — холодит ноги Генри, ноон едва это замечает.

И сразу видит Бивера. Он стоит на коленях, у корней клена снастилом в ветвях, словно молясь. Руки без перчаток, ноги босые. На неммотоциклетная куртка, по плечам весело порхают концы оранжевых косынок, повязанныхна руки по настоянию отца, хотя сам Бивер твердил, что настоящему охотнику не клицу носить такие идиотские штуки. Облачение выглядит довольно забавным, но визмученном лице, поднятом к почти голым ветвям, нет ничего смешного. По щекамБива струятся слезы.

Генри пускается бежать. Пит и Джоунси едва поспевают за ним,дыхание, выходя изо рта, превращается в пар. Усыпанная иглами земля под ногамиГенри почти так же тверда и холодна, как гранитная плита.

Генри падает на колени рядом с Бивером, перепуганный иисполненный чего-то вроде благоговения. Потому что глаза Бива не простоповлажнели, как у киногероя, которому дозволено уронить скупую мужскую слезунад телом любимой девушки или трупом верного пса, нет, Бив исторгает потокиводы, словно Ниагарский водопад. Из ноздрей тянутся две вожжи прозрачныхпоблескивающих соплей.

— Круто, — говорит Пит.

Генри нетерпеливо оборачивается к нему, но видит, что Питсмотрит не на Бивера, а мимо, на дымящуюся лужу рвоты, в которой плавают зернанепереваренной кукурузы (Ламар Кларендон свято верит в преимуществаконсервированной еды на бивуаке или в походных условиях), и волокна жареногоцыпленка — остатки вчерашнего ужина. Желудок Генри делает головокружительноесальто-мортале и едва начинает успокаиваться, как Джоунси давится и громкорыгает. Влажный отвратительный звук. Бурая масса блевотины.

— Круто! — На этот раз Пит почти орет. Но Бивер, похоже,ничего не слышит.

— Генри, — шепчет он. Глаза, едва видные под толстымилинзами слез, сейчас кажутся огромными и трагическими. И смотрят мимо лицаГенри прямо в потайные комнаты за оградой его лба.

— Бив, все в порядке. Тебе кошмар приснился.

— Конечно, кошмар. — Голос Джоунси звучит сипло: горло всееще забито рвотными массами.

Он пытается прокашляться, издавая сдавленное, горловоерычание, еще более омерзительное, чем то, что только что изверглось из него,потом сгибается и долго отплевывается. Пальцы судорожно цепляются за кальсоны,худая спина посинела от холода.

Но Бив не замечает ни Джоунси, ни Пита, который встал наколени рядом с ним и нерешительно, неуклюже обнял за плечи. Бив не сводит глазс Генри.

— У него не было головы, — шепчет он.