Имидж старой девы - Елена Арсеньева

Правда что садизм… Понятно, почему эта песня такподействовала на Катерину. Она ведь тоже, кажется, посвятила себя младшейсестре и ее ребенку. Красивая девушка, но… есть в ней что-то от потенциальнойстарой девы. Не то что Арина, которая так и искрится сексуальностью. Иестественно, что Катерина Арину терпеть не может. Завидует ей, наверное. Исейчас – Кирилл спорить готов, он никогда в таких вещах не ошибался! – Катеринаникак не может понять: что связывает его и ее сестрицу? Кто они друг другу?Любовники? Друзья? Было у них что-то?

Не было. Хотя не стоит себе врать – могло быть, если быАрина захотела.

Но – не будет! С Ариной не будет – точно. Она заслуживает нелюбви, а ненависти. И – мести.

Кирилл пришел сюда не для того, чтобы выяснять отношения сэтой коварной стервой. Он ей отомстит. Отомстит…

– Еще по глоточку – и танцевать! Давайте, давайте, Катерина!Кстати, может, пора перейти на «ты»? Выпьем на брудершафт?

– На «ты»?.. На брудершафт?!

Господи, ну нельзя же так робеть! Кириллу было немногосмешно, и в то же время он радовался и робости ее, и откровенному восхищению, итрепету. Эта откровенная, внезапная влюбленность врачевала его уязвленноесамолюбие, залечивала раненую гордость, воскрешала уверенность в себе.

Ничего, еще пара глотков – и ей станет легче. Ему, кстати,тоже. Он ведь еще не вполне собрался с духом. Просто никогда не приходилосьдействовать в таком темпе… Но сейчас медлить нельзя. Скоро появится Арина. Исовсем ни к чему, чтобы она застала их с Катериной дружески болтающими. Онадолжна увидеть кое-что другое! Даже для нее, для этой холодной, расчетливойнимфоманки и преступницы, будет, наверное, не очень приятно увидеть человека,которого она считала своей послушной игрушкой, в постели со своей презираемой,ненавистной сестрой!

Оказывается, ненависть к одной женщине – очень неплохоесредство для возбуждения желания к другой. Теперь – теперь главное не спугнутьэту глупышку. Пора, пожалуй, перебраться поближе к дивану. Там сразу – набрудершафт, а потом… Жаль, конечно, что эта бедная Катерина как бы станеторудием в его руках, но что поделаешь!

– Ладно, давайте сначала потанцуем, – сказал он, снеудовольствием ощущая, что немного охрип. Спокойно. Спокойно. – Ничего, неробейте, это не румба, не ча-ча-ча. Даже не танго – просто так покачаемся подмузыку. О, какая прекрасная песня. Кто это поет?

– Джонни Холлидэй.

– Холлидэй? Фамилия английская, а поет вроде по-французски.

– На самом деле он француз, это его псевдоним. В 60—70-егоды во Франции сходили по Америке с ума, тогда он и взял этот псевдоним. Этоего лучшая песня, по-моему. Кё жё тем. Слышите припев? Кё жё тем, кё жё тем, кежё тем!.. Это означает: «Как я люблю тебя! Как люблю тебя! Как люблю!»

Прохладные пальцы внезапно сплелись на его затылке. Бедраприльнули к бедрам. Он ощутил на губах, на языке сладкий, кофейно-молочный вкусхолодного «Бейлиса»…

«Минуточку, – успел еще подумать Кирилл, – кто же тут чьеорудие?!.»

И смятение поглотило его.

Сначала Бергер нашел в почтовом ящике извещение. Ценнаябандероль из Парижа? Он не поверил своим глазам. В Париже никого знакомых небыло – кроме Кирилла Туманова. Неужели Кирилл прислал сувенирчик? Бергер всомнении покачал головой. Расстались они с парнем не то чтобы холодно, а как бысмущенно. Оба проявили слабость, оба стали свидетелями слабости другого…Мужчины не любят таких отношений.

С утра, по пути на работу, он заглянул на почту – и, чтохарактерно, оказался прав: маленькую плоскую бандерольку ему прислал не Кирилл.Париж, названия улицы не разобрать, но отправителем оказалась женщина –какая-то Е. Д. Дворецкая.

Конвертик был хорошенький, пестренький, с бумажнойизолирующей прокладкой, а внутри оказался еще один конверт – пластиковый, спупырышками, предохраняющий от постороннего воздействия компьютерную дискету.

На почте играло радио. И, словно нарочно, звучала песня,старая-престарая, еще из тех времен, когда в моде было слово «романтика»:

Ну что, мой друг, свистишь?

Мешает жить Париж?

Ты посмотри – вокруг тебя тайга.

Подбрось-ка дров в огонь,

Послушай, дорогой,

Он – там, а ты у черта на рогах.

Бергер невольно засмеялся, сунул кассету в карман куртки иринулся по улице Ошарской мимо ТЮЗа, вниз, вниз, через стадион «Водник» – наработу. Бежал, согнувшись от ледяного ветра – по-зимнему заворачивало! – ивспоминал, что там дальше, в этой песне. Что-то про Монмартр у костра и пляс Пигаль…Нет, не вспомнить!

Приветственно махнув «железному Генриху», который ужераскладывал газеты на своем столике, Бергер пробежал в свой кабинет, скинулкуртку и, включив компьютер, вставил в процессор дискету.

Подумал: «Ну вот теперь посмотрим, стоит моя интуиция хотьчего-то, или я сугубо рациональный, умственный человек!»

Формат дискеты оказался txt, так что на первый вопросинтуиция Бергера ответила правильно.

Открыл тест и начал читать.

«Здравствуйте, уважаемый Александр Васильевич! Вы меня незнаете, мы с вами незнакомы. Меня зовут Катерина Дворецкая, я слышала о вас отдвух своих знакомых – Виктора Сергеевича Малютина и Кирилла Туманова. Оба они овас очень хорошо говорили, вы с ними обошлись как сугубо порядочный человек, ия подумала, что могу обратиться к вам с просьбой. Пожалуйста, когда из Парижавернется Кирилл, расскажите ему о том, что здесь прочтете. Может быть, онвсе-таки сумеет меня понять и… простить.

История довольно длинная, поэтому вы наберитесь терпения,ладно? Одна просьба: прочтите все сразу до конца. Иначе… иначе все теряетсмысл.

Итак. Я, Екатерина Дмитриевна Дворецкая, сознаюсь внепредумышленном убийстве Геннадия Валерьевича Симанычева. Ни Малютин, ни ШурикКича вам не солгали – это действительно произошло совершенно случайно. Если быон играл с нами по-честному, был бы и сейчас жив. Но он кинул нас один раз,деньги в карман положил, а обещанного не отдал. Поэтому во время второй встречинервы мои были на пределе. И когда он начал меня лапать и болтать всякую чушьнасчет того, что никогда не спал с двумя женщинами одновременно, я не выдержала– и брызнула в него из баллончика. Но я не знала, что у него аллергия на перец.Между прочим, это довольно распространенная аллергия, даже в истории Францииизвестны некоторые ее примеры. А впрочем, я отвлеклась.