Вельяминовы. За горизонт. Книга 4 - Нелли Шульман

не приговорят к заключению, а отправят в сумасшедший дом. Полицейские решат, что я поджег ферму и придумал историю о твари в черном плаще в свое оправдание…  – Иоганн не знал, зачем он выходит в море:

– То есть знаю, – он послушал шум залива, – я хочу подумать, хочу побыть один. Я приду в полицию, обязательно…  – канат шлепнулся на пирс, – причалю днем и приду. Сейчас я не могу там появляться…  – он слышал пронзительные крики сестры, шепот матери:

– Это все правда. Я служила в женских частях СС, я охраняла концентрационные лагеря…

Череп отца взрывался под выстрелами, горячая кровь лилась на лицо Иоганна. Оттолкнув лодку от пирса, он пошарил по днищу:

– Кто-то оставил одеяло, наверное, с последнего пикника…

На прошлых выходных скауты устроили экскурсию на песчаные островки в проливе, с рыбалкой и костром. Руководитель кружка взял гитару. Магдалена говорила брату, что у него хороший слух:

– Вместо того, чтобы бренчать на гитаре, научился бы играть на скрипке или фортепьяно…  – Иоганн фыркал:

– На треугольнике. Парни один раз за оперу щелкнут по инструменту, а получают, как все остальные оркестранты…  – Магдалена хохотала:

– Непременно скажу нашим ударникам, что они купаются в деньгах…  – на пикнике Иоганн пел народные песни:

– Она… мать меня учила, – мальчик свернулся клубочком под одеялом, – она знала много песен и сказок…  – ласковая рука коснулась его волос. Сквозь дрему Иоганн услышал знакомый голос:

– И стали они жить-поживать, да добра наживать. Принц с принцессой поженились, у них народились детки, а о злой колдунье никто больше и не вспомнил…  – от матери уютно пахло выпечкой, – спи, мой мальчик, мой маленький принц, мой маленький герцог…

Засунув, как в детстве, большой палец в рот, Иоганн затих. Лодка, едва покачиваясь, исчезла в тающем на востоке тумане.

Балтийское море

На корме старого баркаса мотался под резким ветром промокший, самодельный флажок. На грязноватом холсте черной краской вывели кривые буквы: «Ноев ковчег». Пристраивая вымпел на шкот, старик, капитан судна, подмигнул сестре Каритас:

– Надеюсь, вы не обидитесь. Истинно, у нас здесь каждой твари по паре. Католики, лютеране, неверующие…  – судно построили во времена Веймарской республики:

– Свастику она никогда не носила, – рыбак ласково погладил облупившийся борт, – я отказался прицеплять нацистское знамя…  – он добавил:

– На лов я выходил с простой лодкой, а «Барракуда»…  – он коротко улыбнулся, – стояла в сарае…  – громкое название баркасу дал единственный сын старика, торговый капитан, сгинувший в сорок первом году в Атлантике:

– Фриц в детстве любил читать энциклопедии, – признался рыбак, – у нас этих барракуд отродясь не водилось, однако я не стал спорить с парнем…  – старик помолчал:

– Я британцев не виню, на море всякое случается. Я служил в кригсмарине на первой войне. Торпеда не разбирает, что перед ней за судно…  – «Барракуда», несмотря на старость, шла резво:

– Двигатель у нее хороший, – заметил рыбак, – я его каждый год перебирал. Но власти считали, что она железный лом…

Сестра Каритас приехала в деревню под Висмаром на автобусе. В кармане ее скромного жакета лежала записка с невинными цифрами:

– Домохозяйка подсчитывает, сколько муки и масла надо на торт, – вздохнула монахиня, – вообще шифр простой. Штази в нем тоже разберется, если придет нужда…  – в записке сообщался безопасный адрес на побережье Балтики.

Сестре пришлось покинуть маленький домик на садовом участке и вообще Берлин, после арестов нескольких ее прихожан. В ГДР не было папского нунция, с Западным Берлином или ФРГ сестре было никак не связаться. Каритас отправила открытку на адрес фрау Кампе в Стокгольме. Она была уверена, что Штази просветит бумагу чуть ли не с рентгеном:

– Пусть читают, – мрачно подумала сестра Каритас, – там нет ничего, кроме цитаты из Библии…  – она знала, что Грета не подведет. На ее почтовый ящик вернулась тоже открытка, с видом Стокгольма, с ответом на ее вопрос:

– Марта, услышав, что идет Иисус, пошла навстречу Ему, Мария же сидела дома…  – в Ватикане подчеркнули имя первой из сестер. Каритас вздохнула:

– Значит, надо уезжать. Я могу доказать теологам, что оставаться на востоке и значит идти навстречу Иисусу, но с решениями Его Святейшества не спорят…  – шифр на основе кулинарных рецептов Каритас передали священники из Западного Берлина:

– Когда их еще пускали на восток, – хмыкнула монахиня, – а написала шифр Марта, в Лондоне…  – ей было неудобно перед матерью Теодора-Генриха:

– Получается, что я бросила парня на произвол судьбы, – недовольно подумала монахиня, – но ведь он уехал в СССР, а ждать его возвращения нельзя, я тоже могу закончить тюрьмой…  – она не сомневалась, что Штази не выпустит ее на свободу:

– Мне идет седьмой десяток, – напомнила себе Каритас, – но я еще принесу пользу церкви. Сидя в восточногерманской тюрьме, я мало что смогу сделать…

Хозяин лодки оказался старше ее на десять лет:

– Жена моя умерла три года назад, – признался рыбак, – меня здесь ничего не держит…  – он оглядел бедный домик, – пусть сами выполняют план в своих кооперативах…  – с нескрываемым презрением произнес он, – я при Гитлере не ходил строем и при Ульбрихте не собираюсь. Надо было нам уйти с британцами, когда те передавали Висмар в русскую зону, но старуха моя заупрямилась, – он развел руками, – не хотела иметь с ними ничего общего, раз они Фрица убили…  – он потер подбородок в седой щетине:

– Ничего, сестра, я еще рыбу половлю. И вообще, – он усмехнулся, – найду вдову какую-нибудь, будем вековать вместе. Сказано, что нехорошо человеку жить одному…  – сестра допила крепкий рыбацкий чай:

– Все верно, герр Мориц. Получается, что вы не один на запад собрались…  – домик старика стоял на отшибе деревни, они могли разговаривать спокойно. Герр Мориц задумался:

– Десять человек, со мной и вами, сестра. Ничего, «Барракуда» крепкая посудина, она выдержит…  – лодка пока выдерживала и шторм, третий день болтавший их по Балтике. На исходе первой ночи, заглушив дизель, старик поднял парус:

– Незачем зря тратить горючее, – объяснил он трюмным пассажирам, – куда нам надо, мы и с парусом доберемся…  – герр Мориц подозревал, что их отнесло в нейтральные воды. Рыбак надеялся на западногерманский или датский пограничный патруль.

Залитая водой палуба уходила из-под ног. Сестра, ухватившись за леер, вглядывалась в туманный горизонт:

– На Балтике случаются шторма хуже океанских, – перекрывая рокот волн, заорал старик, – я в океане не бывал, мне сын рассказывал. Но вы хорошо держитесь, молодец. Остальные давно расклеились. Удачно, что у вас нет морской…  – оборвав себя, не отрывая руки от штурвала, он потянулся за биноклем:

– Сестра, смотрите, что там…  – приняв мокрую оптику, Каритас ахнула:

– Лодка, то есть обломки. Человек, герр Мориц, человек за бортом, вернее над бортом…  – она разглядела синюю от холода, обнаженную спину, бессильно валяющуюся светловолосую голову. Рыбак бесцеремонно толкнул ее к штурвалу:

– Держитесь этого курса, не отклоняйтесь. Я заведу дизель…  – он застучал сапогами по узкому трапу, ведущему в машинное отделение.

В потускневшей фляжке герра Морица нашлась толика рома. Оставив Каритас у штурвала, рыбак отнес в трюм потерявшего сознание, нахлебавшегося морской воды парня:

– Отнес, завернул в одеяла, устроил в своей каморке…  – сестра сидела в тесном закутке, держа парня за руку, – по возрасту он мог бы быть внуком капитана…

На шее подростка, на крепкой цепочке, болтался стальной католический крестик. Больше ничего при парне они не нашли, обломки его лодки разметало штормом. Передавая сестре флягу, капитан задумчиво сказал:

– Он может быть откуда угодно, бедняга. Ему лет пятнадцать на вид. Надо дождаться, пока он придет в себя, заговорит…  – герр Мориц считал, что парнишка мог отправиться на рыбалку:

– Понадеялся, что справится с отцовской лодкой, – хмыкнул старик, – но нарвался на шторм. С Фрицем тоже один