Обратный отсчет: Равнина - Токацин

хотел, и сложенные каркасы шатров и их навесы лежали грудами по всему лагерю — вперемешку с горами подстилок и сложенными поверх них котлами и прочей посудой. Из хвостовых «отсеков» сааг-туула ещё вытаскивали припасы. Чуть поодаль стояли трое Джагулов, обвешанные живыми «трилобитами», — существа, привязанные за тросы, висели над ними в воздухе, и их постепенно сносило слабым ветром. Кочевники пристроились у жаровни и молча смотрели, как остальное племя бродит по бокам и спине сааг-туула. Что полторы сотни Джагулов там делают, Гедимин так и не понял, но прерывистый вой, посвистывание дудок и хриплое рычание уже второй час разносились по всему Элидгену. Филки, выбравшиеся из барака, смотрели на лагерь издалека; угрюмые патрульные стояли ближе, держа оружие наготове. За ними — и за кочевниками, выгружающими инвентарь и припасы — следил немигающим взглядом Гварза. Гедимин бы занялся чем-нибудь другим, но его постоянно разворачивало к лагерю. Чем дольше он слушал завывания, тем больше ему становилось не по себе.

— Ну, вот на этом и всё, — донёсся из-за ангара голос Вепуата. — До сих пор всё проходило мирно. Главное — вовремя пресекай исторические обсуждения. Как начнут выяснять, кто кому задолжал за двадцать тысяч лет…

— М-да, — отозвался Айзек. — Понимаю. Пресечём. Значит, основные товары — ульсена, грибы и стеклянная шихта?

— А жир меняется на кейек, — дополнил Вепуат. — Я тебе все записи оставил, не запутаешься. Если тоготцы приедут за смальтой, скажи, что без Гедимина торговать не будешь. Но послушай, что будут говорить, и сколько готовы дать. Нам от них нужно сырьё для гзеша.

Айзек еле слышно хмыкнул.

— Месяц Воздуха. Сырьё для гзеша добывается в месяце Воздуха. Остальное — крохи. Так что на тоготцев сильно не рассчитывай.

«И добывать, видимо, придётся нам самим,» — Гедимин покосился на ближайший образец эластомера и угрюмо сузил глаза. «Ставить сети на медуз и червяков. Или глушить их в воздухе. Если только Альгот не придумает другой способ синтеза.»

…Вой утих. Джагулы в оцепенении смотрели сквозь прозрачную стену, как сааг-туул встряхивается, громыхая щитками панциря, и неторопливо бредёт вдоль лагеря. Гедимин видел, как на его левом боку открываются глаза; направо, на пустые заснеженные холмы, он не смотрел. Погонщики вчетвером сидели на его загривке, опустив шесты. Погремушки молчали — то ли зверю не нужны были команды, то ли никто не решался отдать их.

— Светает, — пробормотал Вепуат, глядя на соседнее плато. Из шахты вылетел очередной ком смятого камня, пропахал в гравии борозду и врезался в горку таких же жёлтых валунов. Текк’т, копающий шахту, определённо не видел, что там лежит на поверхности, но с направлением ни разу не промахнулся.

— И до сих пор тихо. Ни одного подземного толчка.

— Ещё не рассвет, — отозвался Гедимин, убирая за спину сигма-сканер. На экран он уже смотрел, и не раз. «Все процессы идут. Я им не нужен,» — напомнил он себе. «Может, без меня им даже лучше.»

…Сааг-туул лёг у стены и закрыл глаза. Погонщики вчетвером уговаривали его приподнять щитки панциря. Уговоры затягивались. Гедимин стоял над грудой металлических шаров и угрюмо щурился. За его спиной висели стянутые тросами пучки костей — две разобранные лебёдки. С одной свисала связка Джагульских клыков. Её шнурок незаметно растянулся и при каждом движении стучал по локтю сармата. Звук получался негромкий, но раздражающий.

Кто-то из Джагулов громко рявкнул и огрел животное по бронированному лбу. Погремушки затрещали. Зверь дёрнул хвостом, но боковые щитки остались уложенными на панцирь — ни один «отсек» не приоткрылся.

— Не справляются, — пробормотал Гедимин, пристально глядя на погонщиков. Вепуат укоризненно хмыкнул.

— Всем неспокойно. И им, и зверю. Он ведь остаётся с нами наедине. Без своего племени. Конечно, волнуется. Мало ли что мы можем с ним сделать.

Гедимин смерил гигантское животное угрюмым взглядом. «Да, ему есть чего опасаться.»

— Погонщиков просто мало. Двое из четверых практически беспомощны. Я бы взял замену.

Вепуат сердито фыркнул.

— Беспомощны? Это кто? Они с ним всегда управлялись. Вот сейчас все успокоятся, и… Ага! Ну вот, а ты говорил.

Сааг-туул, шумно стравив воздух из внутренних полостей, уронил голову на лапы. «Отсеки» вдоль правого бока распахнулись. Видимо, под панцирь просочился холодный воздух, — животное снова дёрнуло хвостом, раздробив и разметав мёрзлый гравий. Погонщик, спустившись на лоб, указал шестом на спину. Смотрел он исподлобья, уши под шапкой плотно прижимались к голове. Гедимин еле слышно хмыкнул и поднял руку, вспарывая защитное поле сверху донизу. Вепуат повернулся к молчаливым филкам, ожидающим у ангара.

— Вы цепляйте по команде. А я пойду в отсек — заносить и укладывать. Гедимин! Откуда начнём — с головы или с хвоста?

…Панцирь расслаивался — непрерывно и хаотично. Гедимин осмотрел отверстия от вчерашних анкеров и досадливо хмыкнул. «Это ещё годится. А это уже поплыло. Значит, смещаемся к хвосту…»

На штыри, вбиваемые в панцирь, животное не реагировало, даже когда они проваливались во внутреннюю полость. «Слои, чтоб им всем…» — Гедимин недовольно щурился. «Главное, чтобы щиток целиком не съехал.»

Он проверил натяжение тросов, тронул рычаг, разворачивая стрелу, и нехотя кивнул. Филки с земли нетерпеливо махали руками, указывая на горку рудных шаров. За плечом кто-то шумно вздохнул. Гедимин обернулся и услышал испуганное рявканье. Джагул, пригибаясь, выглядывал из-за выступа брони.

— Геджер…

— Говори уже, — буркнул сармат. — Не шарахайся — свалишься. Тебе вообще лучше бы сидеть в отсеке.

Урджен выпрямился. Он странно щурился и не вполне твёрдо держался на ногах — и цацки, свисающие с одежды, цеплялись за всё, мешая движениям. Он развернул прижатый к груди свёрток. На Гедимина уставились пустыми глазницами два повреждённых черепа. Их затылочные части были оббиты и обуглены, в челюстях не хватало зубов, носовые перегородки треснули и выкрошились. Урджен поднял черепа на шнурках и странно ощерился.

— Это тебе. Их не взяли за ворота. Будут лежать тут. До своего времени. Если не отпустишь раньше.

Гедимин мигнул.

— Что это? — он покосился на привязанный к лебёдке шнурок, и под рёбрами