Филантропы в рваных штанах - Роберт Трессел

Они не выплатили очередной взнос за мебель, и в результате у них забрали все вещи и увезли. Даже линолеум сорвали с пола. Истон сказал: жаль, что не додумался прибить этот паршивый линолеум к полу так, чтобы его не смогли оторвать, не испортив. Он был у Дидлума, и тот сказал, что не хочет обижать его, и пообещал хранить все эти вещи в течение трех месяцев, так что, если Истон за это время выплатит задолженность, он получит мебель обратно. Впрочем, Истон считал, что у него на это весьма мало надежд.

Оуэн слушал его с негодованием. Вот он один из тех многих, кто недоволен положением вещей, но не дает себе труда разобраться и попытаться что-то изменить. И, уж конечно, при первом же случае он будет голосовать за сохранение системы, являющейся причиной его нищеты.

− Ты слышал, старик Джек Линден с женой отправились сегодня в работный дом? − сказал Оуэн.

− Нет, не слышал, − безразлично ответил Истон. − Ну что ж, я этого и ожидал.

Тут Оуэн сказал, что было бы неплохо, если бы Истон сдал парадную комнату их дома, которая сейчас пустует, миссис Линден; она наверняка сможет платить ему за комнату, а эти деньги помогут Истону платить за дом. Истон согласился и сказал, что потолкует с Рут, после чего они расстались.

На следующее утро Нора зашла к Мэри и застала у нее Рут Истон. Разговор шел о комнате, и, так как Истоны жили всего в пяти минутах ходьбы, они отправились туда все трое, чтобы Мэри посмотрела комнату. Вид дома снаружи не изменился; кружевные белые шторы по-прежнему прикрывали окна в парадную комнату, а в простенке стоял маленький круглый столик, покрытый красной скатертью, на котором виднелись обернутые цветной бумагой горшки с геранью. Цветы и плотно сдвинутые шторы не позволяли прохожим увидеть, что в комнате нет мебели. Столик же этот представлял собой пустой деревянный ящик, который дал им бакалейщик. На ящике лежала медная крышка, прикрытая куском старой красной скатерти. Все эти ухищрения производились для того, чтобы соседи не подумали, что дела их плохи, хотя сами Истоны знали, что почти все их соседи находятся в примерно тех же обстоятельствах.

Комнатка была сравнительно небольшая, ведь в ней должна была жить не только миссис Линден, но и двое ее детишек. Однако Мэри понимала, что ей едва ли удастся найти другую такую же комнату за эту цену, и поэтому она согласилась снять ее со следующего понедельника за два шиллинга в неделю.

Дома стояли друг от друга очень близко, и Мэри с детьми за несколько дней перетащили в свою новую комнату большинство мелких вещей, а в понедельник вечером, когда стемнело, Оуэн и Истон перевезли оставшиеся вещи на тележке, которую для этого попросили у Хантера.

В последние недели февраля похолодало еще больше. Двадцатого февраля повалил густой снег, потом ударили сильные морозы, продлившиеся несколько дней.

Однажды около десяти часов вечера полисмен увидел человека, лежавшего без сознания посреди пустынной улицы. Сперва он решил, что это пьяный, и оттащил его к тротуару, чтобы не мешал проезжавшим мимо повозкам, а сам отправился за носилками. Свалившегося на улице человека отнесли в полицейский участок и уложили в камере, где уже сидел мужчина, задержанный при попытке украсть из сарая турнепс. Явился полицейский врач. Он констатировал, что человек, которого считали пьяным, в действительности умирает от истощения и бронхита, врач добавил при этом, что нет никаких оснований предполагать, будто больной был привержен пьянству. Когда спустя несколько дней регистрировалась эта смерть, следователь заметил, что за последние полтора месяца это в их городе третий случай смерти от истощения.

Выяснилось, что покойный был штукатур, что он пришел пешком из Лондона в надежде найти какую-нибудь работу. Когда полисмен его обнаружил, у него не было ни единой монетки, только несколько залоговых квитанций в карманах да письмо от жены, которое нашли уже после того, как он умер, так как он носил его во внутреннем кармане жилета. За несколько дней до регистрации этой смерти перед магистратом предстал человек, обвиненный в краже турнепса. Бедняга сказал, что сделал это, потому что был голоден, но олдермены Светер и Гриндер объяснили ему, что голод не является извинением бесчестного поступка, и приговорили к штрафу в семь шиллингов, а также уплате судебных издержек или к семи дням тюрьмы с использованием на тяжелых работах. Так как у обвиняемого не было ни друзей, ни денег, он отправился в тюрьму, где в конце концов ему оказалось лучше, чем большинству оставшихся на свободе, у которых не хватило мужества что-нибудь украсть и облегчить свои страдания.

С течением времени длительное недоедание стало сказываться на Оуэне и его семье. Он надрывно кашлял, глаза его глубоко запали и приобрели характерный блеск, а лицо бывало то мертвенно бледным, то вспыхивало ярким румянцем.

Да и по виду Фрэнки стало заметно, что ему частенько приходится уходить в школу без молока и овсяной каши, − он стал бледен, худ, и, когда мать расчесывала его длинные волосы, они выпадали целыми прядями. Это очень огорчало мальчика, − с тех пор как он услышал в школе библейскую легенду о Самсоне, Фрэнки перестал просить, чтобы ему остригали волосы, он боялся, что из-за этого лишится силы. Обычно он устраивал себе испытание, которое сам же изобрел, и всегда бывал очень доволен, обнаружив, что, несмотря на отсутствие овсяной каши, все еще может поднимать утюг положенное количество раз. Но через некоторое время оказалось, что ему становится все труднее выполнять это упражнение, и он прекратил испытания, решив, что подождет, пока у отца появится больше работы и он опять будет получать свою овсянку и молоко. Мальчику жаль было прекращать свои упражнения, но он ни слова не сказал родителям, чтобы их не огорчать.

Норе иногда удавалось получить кое-какую швейную работу. Однажды пришла женщина с маленьким сыном и принесла с собой целый узел всяких вещей, принадлежавших ей и ее мужу − старое пальто, несколько пиджаков, − все эти вещи или давно уже вышли из моды, или были слишком изношены, однако их все же можно было перелицевать и перешить для мальчика.

Нора взялась за эту работу и в течение недели занималась ею по нескольку часов в день. Она заработала всего четыре шиллинга, тем не менее женщина решила, что это слишком дорого, и больше ничего не приносила.

В другой раз миссис Истон устроила ей временную работу в меблированных комнатах,