Европейское путешествие леди-монстров - Теодора Госс

Мэри: – Нельзя доверять мужчинам с ярко-голубыми глазами. Это правило нужно включить во все руководства для благородных девиц, сразу после главы о том, как правильно садиться в экипаж и выходить из него.

Беатриче: – А что ты скажешь о глазах мистера Холмса?

Мэри: – Вот уж у кого они никак не ярко-голубые! Они у него меняют цвет, в зависимости от погоды.

– Было очевидно, что сестра влюблена в него, – продолжала Кармилла. – Но однажды вечером, после того, как мы отпраздновали помолвку, он попросил меня проводить его до часовни. Сказал, что хочет со мной поговорить. «О чем?» – спросила я. Мы шли через кладбище. Я никогда не боялась там ходить – разве это не священная земля? Разве те, кто зарыт в этих могилах, не будут покоиться с миром до Судного дня, пока не воскреснут и не попадут в рай, к нашему небесному отцу? Во всяком случае, так меня учили.

Он ничего не ответил, и я взглянула на него, пытаясь догадаться, для чего он привел меня сюда. Я была хоть и молода, но не столь наивна, и понимала, что, обручившись с одной из дочерей хозяина замка, он может искать удовольствий иного рода с другой. Ну, от меня он этого не дождется.

Но на его лице я увидела вовсе не любовное желание – это был волчий оскал! Не успела я закричать, как он схватил меня и укусил за плечо. Его зубы вонзились в мою плоть, он пил мою кровь – сосал, лизал, а я кричала от страха и ужаса. Тут я поняла, кто он такой: у нас ходили разные легенды об упырях – вампирах, как говорят у вас. Конечно же, это было глупо – вампиров не существует.

– Не существует? – переспросила Диана. Она слушала, затаив дыхание, так, что забыла даже о пирожном, и оно так и осталось лежать несъеденным на тарелке. Аид осторожно вытянул длинный розовый язык, лизнул – и пирожного как не бывало. Затем он дочиста вылизал тарелку. Мэри зажала рот рукой, чтобы не засмеяться. Только страж Царства мертвых мог украсть хоть крошку еды у Дианы! Она заметила, что Лаура тоже изо всех сил сдерживает смех.

– Нет, конечно, – сказала Кармилла. Потрепала Персефону по ушам. – Во всяком случае, таких, как ты себе представляешь, Диана. Духи мертвых, которые встают из могил, чтобы пить кровь? Которые превращаются в летучих мышей и волков, боятся креста и не могут перейти реку? Которых можно победить с помощью чеснока или веточки шиповника? Что за чепуха! Конечно, как и во многих преданиях и суевериях, в легендах о вампирах есть научная основа. Существует болезнь, передающаяся через кровь и придающая больным те свойства, которые приписывают вампирам. Заболев ею, люди делаются сильнее, проворнее. У них обостряется слух, зрение и другие чувства. Они видят в темноте, слышат шорох птичьего крыла. Клыки становятся острыми и длинными, как вы видели у Люсинды. Мой крестный отец считает, что вампиризм – это атавизм, возвращение к более ранней ступени эволюции. Такие люди могут оправиться от ран, которые обычного человека убили бы. Их сопротивляемость болезням и разрушительному воздействию времени настолько сильна, что они могут жить веками и не стареть. Но за все это они платят дорогой ценой: им приходится питаться кровью, а кроме того, болезнь повреждает рассудок – они сходят с ума.

Вот эту болезнь свита барона и завезла к нам из Граца. Иногда упырь желает только одного – насытиться. Иногда, особенно на ранних стадиях безумия, ему хочется сделать других такими же, как он сам. Именно этого хотел барон. Я пришла в ужас и сопротивлялась изо всех сил. Выхватила нож, висевший у него на поясе, – в те дни мужчина его положения никогда не ходил без оружия. Я ударила его в грудь, но он только рассмеялся торжествующим смехом и прижал мое лицо к своей ране, так, что мой рот наполнился его кровью. И, видимо, я проглотила немного… этого оказалось довольно.

Диана: – Гадость какая.

Беатриче: – По-моему, нехорошо так говорить о чьем-то способе питания, пусть даже самом непривычном. У многих из нас есть свои… ограничения в рационе. Я, к примеру, вынуждена придерживаться растительной пищи, которую мне легче усваивать в жидком виде.

Диана: – И это тоже гадость.

– Дальше я помню только, как очнулась в маленькой комнатке в самой высокой башне замка. Был вечер – в комнате стоял полумрак. Было больно – все тело ломило, словно я упала с большой высоты и переломала руки и ноги, хотя я понимала, что на самом деле у меня все цело. Я оглянулась и замерла в ужасе: от стены отделилась черная тень и двинулась на меня. Я закричала и вжалась в пол, озираясь в поисках выхода. Если бы понадобилось, я готова была выпрыгнуть из окна и покончить с собой – только бы не новое унижение. «Мира! – сказала тень. – Мира, дорогая, не бойся». Он, а это был явно мужчина, говорил по-венгерски, на языке моей матери, которому я выучилась от нянек. На него упал свет, и я увидела, что это не барон Ворденбург, а мой крестный отец, граф, владелец имения в Карпатах. Я видела его несколько раз – он был старшим в семье моей матери, богатым и уважаемым человеком, хотя кое-кто и считал его еретиком за его неортодоксальные взгляды. «Дорогая, я пришел за тобой, – сказал он. Я молчала – не могла говорить. – Вставай – нам нужно бежать отсюда, и поскорее. Крестьяне прослышали, что в замке появились вампиры, и готовятся его сжечь».

«Мила! – вскричала я. – Где же Мила?» Ведь должен же он спасти и ее тоже – он ведь был крестным нам обеим. Я не могла уйти без нее.

«Мила умерла, – мягко сказал он. – Умерла по-настоящему, и это к лучшему. Она не станет одной из тех, кто оживает вновь и вновь, потому что в их жилах течет кровь вампиров. Я оставил ее тело в винном погребе и запер дверь, чтобы крестьяне ее не нашли. Обещаю, что, когда худшее будет позади, я вернусь и позабочусь о том, чтобы она упокоилась в святой земле».

«Но Keresztapa, – воскликнула я (это «крестный» по-венгерски), – что же нам делать? Мы же не можем бросить всех здесь!» – «Мира, – сказал он, – здесь уже никого в живых не осталось. Я не знаю даже, сколько ты еще…»

Тут мы услышали призывные крики, пока еще очень далеко. Он выглянул в узкое окошко. «Я вижу их – они идут сюда», – сказал он. Я подползла к окошку – встать на ноги не было сил. Вдалеке, на холме, я увидела факелы – факельное шествие.

«Нужно уходить, – сказал крестный. – Мира, ты сможешь взобраться мне на спину и держаться крепко-крепко?»

Я ответила, что могу. Взобралась ему на спину, и он стал спускаться вниз по каменной стене. Руки и ноги у меня дрожали, каждый миг я ждала, что вот-вот упаду – или он упадет, но он цеплялся за стену крепко, как паук.

«Мой экипаж ждет в лесу», – сказал он.

Как только мы сели в его карету и поехали так быстро, как только можно было в такой темноте и по такой дороге, я попросила его объяснить, что же произошло в замке и как он оказался там.

«Это была не случайность», – сказал он. Он тоже был в Граце – изучал какие-то материалы в научных архивах университета. В городе произошла вспышка вампиризма, и он прослышал о бароне кое-что такое, что вызвало у него подозрения. Он выехал, как только позволила его научная работа, но, как оказалось, слишком поздно. Затем он рассказал мне об этой ужасной болезни – вампиризме, которой и я теперь была заражена. И которой, как он мне признался, он тоже болен давным-давно. Он тоже был упырем. Прежде чем рассказывать дальше – не хочет ли кто-нибудь еще чая? По вечерам здесь холодно. Лаура, может быть, разожжем камин?