Начало эры разума - Уильям Джеймс Дюрант

Ла Эболи, выдал военную и финансовую слабость Испании французскому и английскому правительствам и подстрекал Эссекса к набегам на испанские корабли и побережья. Он умер в Париже в 1611 году после тщетных попыток добиться помилования и убежища от Филиппа III.31

Филипп нашел веские причины последовать совету отца не доверять своим помощникам. Гранды, как и французские дворяне, ревниво относились к королевской власти и не прочь были устроить заговор против короля. Он держал их в ссоре между собой, играл друг с другом, получал сводки их противоположных мнений и принимал собственные решения. Потеряв веру в своих подчиненных, он лично занимался деталями управления во всех областях — папской политикой, общественными работами, местными злоупотреблениями, дорогами и мостами, дноуглублением рек для судоходства, созданием библиотек, реформированием и кодификацией испанского законодательства и руководством обширным географическим, историческим и статистическим обзором Испании, пятнадцать фолиантов которого до сих пор не опубликованы.32 Взяв на себя больше, чем могла бы осилить даже его промышленность, он впал в философию промедления; многие проблемы, отмечал он, теряли актуальность или смысл, если их решительно откладывать; в некоторых случаях, как, например, в Нидерландах, ход событий решался против него, пока он взвешивал или определял «за» и «против». В своем королевском кабинете он диктовал или писал своей рукой инструкции для своих назначенцев на пяти континентах. Он считал, что королевская власть должна быть абсолютной; он игнорировал или отменял кортесы, или провинциальные собрания, за исключением Арагона; он издавал указы, даже о смерти, без публичного суда; и он утешал свою автократию убеждением, что только так он может защитить бедных от богатых.33 В рамках своего деспотизма он создал в Европе, почти повсеместно коррумпированной, бюрократию и судебную систему, сравнительно компетентную и справедливую.34

Он уважал церковь как традиционного хранителя нравственности и опекуна королей, но в Испании религия была так же подчинена государству, как Генрих VIII или Елизавета I в Англии. Он придавал столь большое значение религиозному единству как органу власти, что считал, что «лучше вообще не царствовать, чем царствовать над еретиками».35 Убедившись, что мориски, притворяясь католиками, все же исповедуют исламские обряды, он издал (1567) прагматический указ, запрещающий все мавританские обычаи, использование арабского языка и владение арабскими книгами. Мориски подняли восстание (1568), захватили большую область к югу от Гранады, расправились с христианами, пытали священников, а женщин и детей продавали в берберское рабство в обмен на порох и оружие. Восстание было подавлено после двух лет конкурентных жестокостей. Все мориски были изгнаны из провинции Гранада и рассеяны по христианским общинам Кастилии; их дети были отданы в христианские дома, а посещение школы стало обязательным для всех детей — первое подобное требование в Европе.36 Филипп, воюя с турками, подозревал оставшихся в Валенсии и Каталонии морисков в заговоре с врагом, но его руки были настолько заняты, что он оставил решение этой проблемы на усмотрение своего преемника.

Его отец завещал ему защиту христианства от ислама как основную часть политики Габсбургов. В 1570 году он объединился с Венецией и папством в крестовом походе, чтобы положить конец турецкому господству в Средиземноморье. Пока Филипп разрабатывал планы, а три союзника собирали флот, Кипр отошел к туркам. К лету 1571 года они собрали в Мессине 208 галер, 50 000 моряков и 29 000 солдат; распятие было на каждом носу, знамена были благословлены, молитвы массово возносились к небу, а вдохновленный молодой адмирал произнес крестоносный призыв: «Христос — ваш генерал, вы сражаетесь в битве Креста». 16 сентября 1571 года флот отплыл к победе, которая положила конец турецкому господству в Средиземноморье. Поскольку Испания предоставила больше, чем свою долю кораблей и людей, очарование Лепанто пало на дона Хуана и короля, и Филипп приблизился к гребню своей кривой. Зенит наступил, когда он стал наследником трона Португалии (1580) и присоединил эту стратегически важную страну к своему разбухающему королевству.

Его неизменным горем было восстание в Нидерландах. Он с гневом узнал, что Колиньи, лидер протестантов, почти убедил Карла IX, что Франция должна вступить в союз с повстанцами. Когда пришло известие о том, что Карл устроил гугенотам резню Святого Варфоломея, Филипп обрадовался и ожесточился против Нидерландов. Он подстрекал и оплачивал убийство Вильгельма Оранского. Он пытался купить дружбу Генриха Наваррского, но Генрих оказался непокупаемым. Тогда Филипп купил Гизов и Католическую лигу и мечтал сделать свою дочь королевой Франции; тогда Испания и Франция, объединив усилия, покорят Нидерланды, сделают Марию Стюарт королевой Англии и покончат с протестантизмом повсюду. Когда Елизавета послала помощь Голландии (1585), а Мария — своей смерти (1587), Филипп, после долгих лет терпеливой борьбы с каперами Елизаветы за испанские корабли, берега и сокровища, перешел к войне и разорил свое правительство, чтобы финансировать Армаду. Вся Испания поддерживала его усилия и молилась о победе, чувствуя, что судьба этого флота определит историю Европы.

Филипп воспринял позорную катастрофу с внешним стоицизмом, заявив, что послал корабли сражаться с людьми, а не с ветрами. Но это сломило его дух и почти сломило Испанию, хотя он выжил и сражался еще десять лет, а Испании потребовалось столетие, чтобы признать свою гибель. Он с трудом верил, что Бог оставил его после тридцати лет борьбы за веру; но, должно быть, до него наконец дошла мрачная истина, что, доведя свой народ до нищеты, он потерпел неудачу во всем, кроме случайного приобретения Португалии и временного отпора туркам, которые отвоевали Тунис и возвращали себе власть. Генрих IV шел к победе во Франции; Нидерланды находились в состоянии непримиримого бунта; папа римский отказался взять на себя хоть пенни расходов на Армаду; протестантизм властвовал на процветающем севере; Англия захватывала контроль над морями, а значит, вскоре и над Америкой и Востоком; и эта невероятная вираго, Елизавета, сидела с триумфом на своем вырытом троне, перехитрив всех королей своего времени.

Тяжелые утраты, изоляция и болезни смирили некогда гордого и уверенного в себе короля. Его четвертая жена умерла в 1580 году; из троих детей, которых она ему родила, в живых остался только один, заурядный паренек, которому должна была передаться первая империя, над которой никогда не заходило солнце. Народ по-прежнему почитал Филиппа, несмотря на его ошибки и поражения; он был убежден, что трудился ради святого дела и играл в игру власти не более беспринципно, чем его враги, и без упрека переносил несчастья, в которые повергли его экономическая политика,